Она завизжала, напрягла все силы, вырвалась и скатилась с его колен на землю. Она приземлилась на зад, и юбки ее задрались еще выше. Она устремила на него свирепый взгляд, отметив про себя, что без фрака, который Ник скинул по дороге, он выглядит еще привлекательнее. Мокрая рубашка прилипла к его телу. Ник рассмеялся, откинулся на спинку скамьи, и взгляд его остановился на ее обнаженных ногах и бедрах.
— Черт возьми, с тобой мне было очень приятно. А какая ты темпераментная…
— О-о-о! — Она рывком опустила юбки, поднялась на ноги и побежала.
— Не убегай, голубка, — крикнул он ей вслед. — Вернись, и мы с тобой снова позабавимся. Могу даже пойти с тобой в баню с бассейном. Там я сделаю с тобой все, что ты пожелаешь.
Взор Джорджианы затуманился слезами, она ощупью поднялась на террасу, резко открыла дверь и вбежала в дом, преследуемая громким смехом Ника. Взбегая по лестнице, она знала, что всю жизнь теперь будет помнить этот мелодичный дразнящий смех.
16
Когда Джорджиана исчезла за дверью дома, Ник встал со скамьи и вернулся к конюшне. Конюх расседлал Паундера и теперь водил его по двору, чтобы успокоить. Ник забрал у конюха поводья и отпустил его. Руки его дрожали от бессильного гнева, вызванного страданием. Он чувствовал себя замаранным, как будто грязь Сент-Джайлза сочилась из его пор, оставаясь на коже, и все видели, какой он грязный и омерзительный, в первую очередь Джорджиана.
— Чертова аристократка, — обратился он к коню. — Блудливая дрянь. В конце концов показала свое истинное лицо. Хочет, чтобы я ублажал ее тайком, а в сущности я ей совсем не нужен.
Он повел Паундера по верховой тропинке, бормоча себе под нос:
— Надо бросить ее здесь, и пусть делает что хочет. Да, надо так и сделать. Пусть выходит за какого-нибудь старого дряхлого зануду. Так ей и надо.
Ее ничуть не тронуло то, что он полюбил ее, что он бросил к ее ногам свое сердце и что он готов был пожертвовать своей любовью к ней ради ее блага. Она почти не слушала его. Наступила на его сердце обеими ногами и растоптала его. Несмотря на ее сладкоречив, в душе Джорджиана Маршал была о нем того же мнения, что и Эвелин с Пруденс.
Он не нужен этой гордой распутнице. И он никогда не простит ей, что она высказала вслух его самую сокровенную и самую мучительную тайну — то, что он навсегда и бесповоротно испорчен Сент-Джайлзом и уже никогда не сможет быть достоин порядочной девушки. Истинно благородная женщина, возможно, простила бы ему его грехи. Но разве девушка, выросшая в тепличных условиях, способна простить то, что совершал он, — воровство, убийство?
Даже сейчас, через много лет после того, как он покинул трущобы Сент-Джайлза, он мог легко, быстро и без колебаний убить человека и не испытывать потом угрызений совести. Так было, когда он отыскал убийцу Тесси и когда они с Джоселином поймали одного из мерзких выродков, которые издевались над детьми. Может быть, Джорджиана каким-то образом разглядела в нем эту беспощадность.
Ник привел Паундера к конюшне, привязал его и начал вытирать коня губкой. Он не мог забыть, как она смотрела на него, когда он сказал, что они должны расстаться. Ноздри ее трепетали, словно от него шел тошнотворный запах; она смотрела на него так, будто от его вида ее тошнило. Даже сейчас при воспоминании об этом взгляде он морщился и ненавидел себя еще сильнее, чем раньше. Она заставила его почувствовать себя испускающей пар кучей лошадиного навоза на серебряном подносе.
Прижав щеку к голове коня, он пробормотал:
— Ну ее к черту, Паундер. Пусть она выходит за кого хочет. А мы уедем отсюда и вернемся в Техас.
А что скажет Джоселин? Эта дрянная девчонка по-прежнему находится в опасности. Джос никогда его не простит, если несчастная леди Августа убьет Джорджиану. Что же ему делать?
Ник взял щетку и начал водить ею по спине Паундера, делая круговые движения по его холке. Чего ему хотелось — так это заставить Джорджиану почувствовать себя такой же несчастной, каким он себя чувствовал. Он не сможет этого сделать, если уедет. Страдание — отличный стимул к мщению. Он останется. Останется и отомстит ей за то, что она сказала, что заведет себе любовника, как только выйдет замуж. Потому что Ник знал, что доставил ей удовольствие тогда, в кабинете. Нет! Он не оставит ее в покое. Какого бы дряхлого и сморщенного старика она ни выбрала себе в мужья в следующий раз, он разыщет и отошьет его.
То же самое будет происходить со всеми остальными ее сужеными, пока она наконец не поймет, что единственный выход для нее — это выйти за подходящего человека. Разумеется, ему все равно, кого она выберет в женихи, главное, чтобы он не был старым или больным. Он мог бы даже устроить так, что она вышла бы за одного из этих себялюбивых ублюдков, которых она терпеть не может. Их здесь предостаточно: любой парень, обладающий титулом, подошел бы. Самое главное — не дать ей выскочить за какого-нибудь старика до того, как Джоселин встанет на ноги. А тогда он сам сможет приехать домой и взяться за нее.
Вновь появился конюх, и Ник отдал ему щетку. По дороге к дому он понял, что ему все равно придется разыскивать убийцу Трешфилда и делать всю работу самому. Во время обеда он попытается найти белладонну в комнатах членов семьи. Тем более, что есть ему совсем не хочется. Вернувшись в свои апартаменты, Ник велел слуге приготовить ванну и лежал в горячей воде до наступления темноты.
Перед тем как надеть свой темный воровской костюм, он велел передать Пруденс, что плохо себя чувствует и не спустится к обеду. Потом, когда все слуги забегали, занимаясь сложным ритуалом обеда, как это бывает в аристократических домах, Ник выскользнул из своей комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75