Хекст и Иниго встали у лестницы, загородив Кристиана, а оба подручных отскочили от пленника и схватились за собственное оружие. По лестнице спустился худощавый мужчина в такой же, как у Кристиана, маске. Вид оружия, судя по всему, не произвел на него впечатления. Он спокойно вошел в круг вооруженных людей и остановился перед Кристианом. Как только на него упал свет, Кристиан, выругавшись, убрал свой меч, остальные последовали его примеру, а Хьюго зарыдал.
— Что это ты делаешь с моим печатником, лорд главный беспутник? — спросил вновь прибывший.
— Ты же должен быть во Франции.
— Я не во Франции, — последовал краткий ответ
— Слышал о последних событиях?
— Да, и благодарю Господа за то, что тот, кто тебе дорог, остался в живых. Я заходил к нему, и онпослал меня за тобой, сказав при этом о тебе несколько слов, которые я не буду повторять.
Кристиан скрестил руки на груди.
— Я всего лишь пытаюсь защитить тех, кого почитаю и люблю. — Не отводя взгляда от человека в маске, он добавил:
— Покажи-ка этому жирному гусю, как действует твоя новая игрушка, Антэнк.
— О-о-ох.
— Милорд беспутник, я знаю, ты рассержен, но не могу позволить тебе выдавить мозги одному из лучших слуг.
Кристиан словно превратился в камень, и лишь на виске пульсировала тонкая жилка. Потом он медленно поднял руку, и Антэнк начал развязывать пленника. Кристиан повернулся ко всем спиной и уставился в стену, размышляя о том, что он спустился в новый круг ада.
Все покинули помещение, уводя с собой Падерборна, и Кристиан остался наедине с вновь прибывшим. Когда дверь наверху закрылась, он подошел к стулу, на котором пару минут назад сидел Падерборн, поднял его над головой и швырнул в стену; в сторону полетели осколки кирпича и щепки. Но громче, чем звук удара, прозвучал поток непристойностей, изрыгаемых Кристианом.
Человек в маске не выказал ни малейшего беспокойства. Он снял маску и неторопливо сложил ее; стали видны его редеющие волосы и глаза с тяжелыми веками и чувственным выражением.
— И ты, и принцесса, — проговорил он, — имеете привычку, разволновавшись, швыряться вещами. Как ты считаешь, избавится она от этой привычки, став королевой?
Кристиан повернулся к нему. Он тяжело дышал, тело было напряжено. Он едва сдерживал ненависть, которая на сей раз была направлена на него самого.
— Сесил, ты понимаешь, что произошло?
— Кто-то пытается поставить тебя под удар.
— Или убить меня и моего отца, и я винил в этом Нору, Боже, прости меня.
— Да, — подтвердил Сесил.
— Но Падерборн служит тебе.
Сесил кивнул.
— А Нора отправляла донесения Падерборну.
— Я знаю.
Закрыв лицо руками, Кристиан прислонился к стене.
— Боже милостивый, Сесил, ты не знаешь, что я сделал.
— Боюсь даже представить, зная твой горячий нрав и жажду мести. Нора испытывала боль, видя сколько людей вокруг страдают; помогая мне, сообщая, что творится при дворе, она немного приглушала эту боль. — Сесил положил руку на плечо Кристиану. — Послушай, друг, тебе по-прежнему грозит опасность. Уезжай с семьей в деревню, пока я тут займусь расспросами. В деревне ты будешь в большей безопасности, ну и кроме того, тебе надо исправить кое-какие свои ошибки.
Кристиан отнял руки от лица и уставился в потолок.
— Но принцесса…
— Заигрывает с испанцами и с французами, заставляя и тех и других гадать, кому же из них она отдает предпочтение, и тем временем сплачивает своих сторонников дома. Моя задача — вовлечь побольше людей в лагерь тех, кто требует от королевы; чтобы она объявила Елизавету наследницей престола. Ты не сможешь послужить нашей госпоже, если тебя убьют. Уезжай в деревню.
— Я должен найти жену. — Теперь Кристиан созерцал табуретку, единственный оставшийся в комнате предмет мебели.
— Найди ее и уезжай из Лондона. Таково желание принцессы, — Сесил тоже взглянул на табуретку и встал так, чтобы загородить ее от Кристиана.
Лишенный возможности дотянуться до предмета, на котором он мог бы сорвать свою злость, Кристиав напустился на Сесила:
— Мог бы сказать мне, что она наш друг.
— Какой же разумный человек будет раскрывать своих агентов всем и каждому?
— О Боже, что за несчастливое стечение обстоятельств.
— Верно, несчастливое, но все еще можно поправить.
Не получив ответа на это свое замечание, в Сесил ушел так же незаметно, как и появился.
Кристиан услышал, как задвинулась панель наверху. Прислонившись к стене, он склонил голову грудь и погрузился в размышления. Нора, трусливая застенчивая малышка Нора рисковала жизнью, помогая Елизавете. Это не укладывалось у него в голове. Последним самым ярким воспоминанием о Норе были ее большие испуганные глаза. Она была такой маленькой, такой трусишкой, и в то же время такой мужественной — ведь для того, чтобы рисковать жизнью, слабой робкой женщине требуется куда больше мужества, чем мужчине, обученному, как постоять за себя. Лицо Кристиана исказилось, и сам он как-то съежился.
— Я обречен на вечное проклятие, — пробормотал он.
Память преподносила ему картины того, что он сделал с Норой, картины, которые он предпочел бы забыть. Вот он стоит над Норой, лежащей в их супружеской кровати, и разрывает на части вверенную ему душу; вот лицо Норы превращается в маску ужаса, когда до нее доходит, что это он лежит на обнаженном теле Мег; вот Нора рыдает, не в силах остановиться, настолько велика испытанная ею боль.
Кристиан сморщился и закрыл глаза, будто таким образом мог избавиться от мучительных угрызений совести, и тихо прошептал:
— Нет.
Он вспомнил их последнюю встречу. В тот раз он заметил в ней перемену. Раньше, как бы она его ни боялась, она всегда следила за ним глазами, словно он единственный вызывал у нее интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126