— Я опаздываю на встречу.
— Сейчас не до встречи, — сказал Ник. — Наш друг и друг всех детей, дорогой старик Нэппи Карбункул, ну, короче говоря, он умер.
Джослин перестал рыться в ящике комода и на секунду замер. Затем медленно задвинул ящик и остановил невидящий взгляд на дагерротипе мистера и миссис Эллиот, который стоял на бюро. Голос Ника вывел его из состояния оцепенения.
— Ты сейчас сломаешь этот ящик.
Джослин убрал руки с ящика и расправил плечи.
— В таком случае все твои приготовления были успешными.
— Разумеется, — ответил Ник. — Увы, бедняжка Нэппи. Я знал его, Горацио, как неисправимого шутника и прекрасного фантазера.
— Черт тебя побери, Ник! Этим не шутят!
Ник подошел к Джослину, взял его за плечи и повернул к себе лицом.
— Ты должен либо смеяться, либо умереть, старик. С этим нельзя больше мириться.
Ник сложил руки на груди и смотрел на Джослина, который молча уставился на разбросанные по полу рубашки.
— Сколько раз ты уже собирался покончить со своим дядей? — продолжал спокойно Ник. — Я вижу, что с тобой происходит. Что ты с собой делаешь? Может быть, лучше просто убить Эйла?
Джослин отошел от Ника к окну и уставился на покрытые инеем крыши домов.
— Неужели ты думаешь, что я нке пытался сделать этого? — он поднял свой револьвер и посмотрел на него. — Я однажды уже приставил свой кольт к его виску, но так и не нажал на курок. Он весь покрылся потом, плакал и… В общем, я не знаю…
Его рука опустилась вниз. Ник подошел к нему и толкнул в плечо.
— Ты самый настоящий глупец. Он такой же, как и все остальные. Нельзя же в самом деле доверять детскому лепету о том, что он больше никогда не сделает этого.
— Я буду следить за ним.
— Все время?
Ник даже присвистнул от удивления, когда Джослин кивнул головой.
— Дешевле…
Джослин быстро повернулся к Нику:
— Я не могу, черт тебя побери! — он проглотил застрявший в горле комок и понизил голос. — Я не могу. Он брат моего отца, и когда-то я любил его, как родного отца. Я просто не могу, — добавил он, горько улыбнувшись. — Эйл знает, что за ним наблюдают, и поэтому будет сдерживать себя.
Ник равнодушно пожал плечами и вернулся к окну.
— Я все еще считаю, что тебе нужно покончить с этим, но я пришел к тебе не для этого. Ты знаешь, что у меня есть своя собственная жизнь. Я просто слышал, что два твоих всадника постоянно ссорятся, как будто находятся в состоянии войны друг с другом.
— Кто?
— Эшер и этот завистливый граф, как его там зовут, Холлоуэй. Холлоуэй бросил все и уехал домой.
Джослин подошел к шкафу и стал просматривать одежду, подыскивая себе утренний костюм.
— Холлоуэй всегда ссорится с кем-нибудь, — сказал он, — хотя я очень сомневаюсь, что он может справиться с Эшером.
— Почему? — спросил Ник. — Я не люблю старика Эшера. Он всегда старается всех очаровать.
— Эшер сможет принести немало пользы этой стране в Парламенте.
— Эшер может принести пользу только Эшеру, — едко заметил Ник.
Джослин снял с вешалки костюм и повесил его на руку.
— Уходи, Ник. У меня важная встреча.
— Ну, ладно. Не забудь, что в субботу уезжаем.
— Я не смогу, но, может быть, не в субботу, старик?
— Я покидаю это убежище в субботу, — твердо сказал Ник, — независимо от того, едешь ты или нет.
— Да, мой господин.
Джослин ухмыльнулся своему другу, и тот вышел из комнаты. В ту же минуту с подносом в руках на пороге появился Лавдэй. Джослин втянул носом запах свежего горячего чая. Лавдэй подошел к столу и поставил на него поднос с завтраком.
— Доброе утро, милорд.
— Прекрасное утро, Лавдэй, — весело сказал Джослин. — Мне нужно немедленно уходить.
— Очень хорошо, милорд, — размеренно сказал Лавдэй. — Вы поедете верхом?
— Да, и мне нужна самая лучшая экипировка.
Джослин залпом выпил половину чашки, быстро засунул в рот бутерброд и мгновенно проглотил его. Затем он поднял голову и посмотрел на своего камердинера, все еще неподвижно стоявшего рядом с ним. На лице Лавдэя была маска обиженного слуги, и Джослин тяжело вздохнул.
— Почему мне никогда не удается скрыть от тебя свои маленькие шалости?
— Если вы хотите что-либо сохранить в тайне, вам нужно больше внимания уделять своей одежде, милорд, — сказал слуга. — Тот вечерний костюм, который вы надевали прошлым вечером, пропах лимоном и помят самым неподобающим образом.
— О-о-о!
— Могу ли я быть откровенным, мой господин?
— Разве у меня есть выбор?
Густые брови Лавдэя поползли на лоб.
— Валяй! — сказал Джослин, в спешке поглощая яичницу с ветчиной.
— До сих пор ваши грехи не затрагивали хрупких и нежных представительниц женского пола. До сих пор вы были в высшей степени щепетильным, когда речь шла о чести и достоинстве тех женщин, репутация которых была безупречна во всех отношениях. До сих пор вы вели себя, скажем так, достойно, как и подобает аристократу.
Джослин положил на стол вилку и молча уставился на чайные листья, прилипшие ко дну чашки. Через некоторое время он покачал головой:
— Ничего не могу с собой поделать, — сказал он. — Нет, не говори мне ничего, — он беспомощно махнул рукой. — Я уже пробовал, Лавдэй. Я боролся с собой с тех самых пор, когда я впервые увидел ее на пруду. Я не спал ночами, пытаясь побороть в себе это чувство. И я проиграл. А сейчас оказалось, что эта леди хочет меня так же сильно, как и я ее. Поэтому давай оставим этот разговор. Сперва я подумал, что мы оба просто поддались животному инстинкту, но сейчас я уже в этом не уверен. Нам очень хорошо вместе. Мы даже деремся с большим удовольствием. Но вот что делать, если это всего лишь похоть, если это простое вожделение? Господи, я ненавижу своего отца за то, что он наделил меня такой способностью страдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101