А вдруг она беременна?
Ориел помогла Мэри натянуть себе на голову чепчик и забралась под одеяло. Она дала Блэйду слишком много власти над собой, с сожалением подумала Ориел, и потому он заставил ее забыть о добродетели. Ей стоит научиться управлять своими чувствами. Но как это сделать, если само его дыхание вызывает в ней невыносимое желание прикоснуться к его мускулистой груди, скользнуть рукой под вырез в его одежде…
Ориел безумно захотелось, чтобы дедушка Томас оказался рядом, и ему можно было бы доверить свои мысли и услышать разумный совет. Но он навсегда покинул ее, оставив свои советы в виде намеков и недомолвок. Дедушка был достаточно мудр, чтобы не раскрывать собственные тайны семье, и только Ориел понимала, что таилось за этими намеками.
Сэра Томаса наверняка беспокоила возможная угроза королеве с Севера, со стороны могущественных семейств: граф Вестморлендский и герцог Норфолкский были католиками. Большая часть Севера была католической, хотя сохраняла пока верность королеве Елизавете. Без сомнения, дедушка Томас подозревал, что затеваются какие-то интриги с целью свержения королевы, и стремился их раскрыть.
Ориел вспомнила, как дедушка Томас говорил ей, что восхищается королевой. Вот почему он прекратил свои ежедневные записи в дневнике. Ориел постаралась оживить в памяти его последние страницы. Эти строки читались очень легко, хотя писались уже дрожащей рукой. А в самом конце дедушка нарисовал лист дуба. Под листом было начертано его любимое изречение: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».
Ориел свернулась калачиком на кровати. Мэри опустила балдахин. До встречи с Блэйдом Ориел могла поговорить по душам лишь с дедушкой Томасом. Но теперь, конечно, все ее помыслы были только о Блэйде, его удивительном уме, о чарующем голосе, о благородных манерах. Ориел стала медленно погружаться в сон, но перед тем как заснуть, она еще успела дать себе слово — завтра вступить в непримиримую борьбу со своим деспотом.
Ориел снилось, что Блэйд лежит рядом. Внезапно в сон ворвались летящие дубовые листья. Они падали на Ориел и заслоняли от нее Блэйда, и, хоть она сбрасывала их, листья немедленно закрывали ее снова и скоро облепили полностью.
Но Блэйд почему-то не обращал на это внимания, он продолжал целовать ее, пока один из листьев не упал на ее лицо. Тогда она внезапно чихнула и проснулась.
Ориел открыла глаза. Затем села на кровати и потерла нос. Было слышно лишь дыхание Мэри, которая спала на лежанке около кровати. Ориел показалось, что она пробудилась от какого-то шума. Она прислушалась. Кроме тихого посапывания Мэри, никто не нарушал тишины. А Ориел, окончательно проснувшись, так и осталась сидеть, думая о том, как все во сне было сказочно прекрасно — и ее любовь, и эти листья…
— Листья дуба! Рисунок в конце дневника! Святые апостолы!
Дедушка Томас оказался вновь удивительно прозорлив!
Ориел, пошарив рукой, нашла пеньюар, набросила его на плечи и соскочила с кровати. Мэри так и продолжала спать, не услышав, как Ориел покинула спальню.
Бесшумно пройдя по темной галерее, Ориел на мгновение остановилась в лучах лунного света, льющегося из высоких окон, и прислушалась. Тишину нарушал только вой ветра. На цыпочках Ориел прошла библиотеку, коридор и наконец достигла дверей комнаты Блэйда. Когда Ориел осторожно отворила дверь, та тихонько скрипнула.
В этой комнате было так же темно, как и в библиотеке. Оконные ставни были наглухо закрыты, и кровать, стоящую в центре комнаты, окружал со всех сторон балдахин. Ориел стало зябко, она закуталась в пеньюар и подошла к кровати, потом приподняла край покрывала. И тут же кто-то схватил ее за руку и резко дернул. Ориел вскрикнула, пытаясь освободиться, и повалилась на кровать. Этот кто-то навалился на нее, и холодное острие кинжала уперлось ей в грудь чуть выше сердца.
— Ориел?
— О-о! — Она вгляделась в черную фигуру, которая говорила таким знакомым волшебным голосом.
За плечами Блэйда выросла черная тень..
— Хозяин?
— Ничего, Рене, все в порядке.
Тень исчезла.
— Мне больно, — сказала Ориел.
Блэйд убрал кинжал.
— Бог мой! Я же мог тебя убить! Мой кинжал был у твоего сердца. Твоя безрассудность могла погубить тебя. Что ты здесь делаешь?
Ориел дотронулась до его плеча — оно было обнажено. Ее рука скользнула по его телу — оно тоже было нагим. Дыхание его дрогнуло.
— Прекрати!
Он отодвинулся и натянул на себя одеяло.
— Что ты делаешь здесь? Когда мы расстались, ты вела себя, как сумасшедшая.
— Я не оцарапала тебе нос?
— Оцарапала.
— Вот и хорошо. Будешь вежливее в выражениях.
— Ориел, ты, похоже, становишься сварливой, как твои тетки.
— Нет. Это ты становишься тираном, и очень грубым. Теперь слушай меня. Я кое-что обнаружила в записках дедушки Томаса.
— И из-за этого ты прокралась в мою кровать?
— Да.
— А-а!..
В его голосе послышалось разочарование, но она это оставила без внимания, целиком захваченная своим потрясающим открытием.
— Оказывается, дедушка Томас оставил нам еще одну головоломку!
И она рассказала о рисунке с дубовым листом и о словах в конце дневника.
— Ты ведь помнишь этот рисунок?
— Да, но писатели часто завершают свои творения подобными изображениями.
— Только не дедушка Томас. И кроме того, эти дубовые листья я видела раньше.
— Их полно в библиотеке.
— Но там они не в прямоугольнике, как в дневнике.
— И…
— И я знаю, где можно найти множество таких листьев. В старом охотничьем домике!
В ответ послышался стон.
— Эта охота за головоломками когда-нибудь кончится?!
— Я думаю, эта — самая последняя, — сказала Ориел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84