Каким и намерен быть.
– Но… но…
– Если, конечно, ты не собираешься объявить меня своей собственностью, как только нас кто-то найдет, – добавил он, устремив на нее взгляд своих пронзительных глаз.
Лайла уставилась на него во все глаза. Он прав. Когда их спасут, если только это не окажется кто-то знающий его историю, никому и в голову не придет подумать, что он раб. Когда он оденется и побреется, то будет выглядеть истинным английским джентльменом – ведь его растили как английского джентльмена. В ее власти освободить его…
– Не пойми меня неправильно, я передам тебя в надежные руки, но я не собираюсь и дальше сносить этот фарс. Когда вернусь домой в Англию, вышлю тебе сто долларов…
– Мне наплевать на деньги… – начала она, все еще в растерянности.
– А мне нет. – Его подбородок упрямо выдвинулся вперед. Глядя на него, неустойчивого и гордого, ни в малейшей степени не похожего ни на одного из тех рабов, которых она когда-либо встречала, Лайла приняла решение. Он получит свою свободу, если она своим молчанием сможет обеспечить ее ему. Ведь все равно именно это она и собиралась сделать позже, с отцовского согласия.
– Ну хорошо. Можешь прислать мне деньги, если хочешь, но на самом деле это отец купил тебя, не я. Я просто… предложила цену.
– Значит, я пошлю деньги твоему отцу. Ты согласна? Она взглянула на него и медленно кивнула:
– Согласна.
Внезапно он улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой, которая так ошеломляюще напомнила того мужчину, в которого она готова была влюбиться в ту первую колдовскую ночь.
– Тогда я извиняюсь за свое поведение два дня назад и даю слово, что больше это не повторится. До тех пор пока нас не спасут, ты со мной в безопасности, как со своим отцом.
Говоря это, он поднялся на ноги и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Лайла вложила в нее свою ладонь со смешанными чувствами. Если он вернется в Англию, она больше никогда его не увидит; наверняка он никогда по собственной воле не ступит на Барбадос. Что же касается их дальнейшего вынужденного пребывания на острове, ей не грозят никакие поползновения с его стороны, как если бы он был ее отцом. Она понимала, что ей следовало бы чрезвычайно радоваться обеим перспективам, но она не радовалась.
– Значит, будем друзьями?
Он поднял ее на ноги и выпустил руку. Лайла кивнула, хотя внутри ее образовалась какая-то странная пустота.
– Да, друзьями, – согласилась она.
– В таком случае я поделюсь с тобой своей рыбой. То есть если она еще не сгорела дотла. Я жарил ее, когда увидел корабль.
Она улыбнулась ему, но через силу.
– Веди, Макдуф, – весело процитировала она, но на душе у нее было отнюдь не весело. Как бы ни выводил он ее из себя и каким бы запретным ни был для нее, все равно было больно представить, что она больше никогда его не увидит. С тяжелым чувством подавленности Лайла думала о том, что без него ее сердце уже никогда не будет прежним.
Глава 21
Рыба слегка подгорела по краям, но все равно была бесподобно вкусной. Лайла съела свою половину с бананового листа, на котором Джосс ее готовил, облизала пальцы, затем скрутила лист в трубочку и съела и его тоже. Джосс, сидящий по другую сторону костра, недоуменно наблюдал за ней.
– Поедание посуды – еще одна из многочисленных варварских традиций, среди которых ты выросла?
– На Барбадосе жареные банановые листья считаются деликатесом, – сообщила она ему, вздернув подбородок.
Он скатал свой, откусил и скривился:
– Должно быть, Барбадос – крайне странное место.
– Он чудесный, – сказала она и начала рассказывать ему об острове. Потом перешла к рассказу о своей семье, о смерти матери и о появлении на плантации Кевина, после того как отец женился на его тете Джейн. Должно быть, тень набежала на ее лицо при упоминании о Кевине, потому что Джосс нахмурился:
– Любишь его, да? Не волнуйся, если мы выжили, то и он вполне мог. Не сомневаюсь, что у вас будет трогательное воссоединение, когда ты попадешь домой на «Усладу сердца». – В его словах слышался легкий оттенок сарказма.
Лайла покачала головой:
– Надеюсь. Я очень хорошо отношусь к Кевину, но я не думаю, что влюблена в него. Мой отец считает, что он будет мне хорошим мужем, ну, и мне-то уже двадцать один. Пора замуж.
– Хорошо относишься? – фыркнул Джосс. – В таком случае мне почти жаль ублюдка.
– Не называй Кевина так, на самом деле он хороший человек. Просто ты встретил его при… э… несчастливых обстоятельствах. Но с чего бы тебе жалеть его?
Он посмотрел на нее без малейшего следа насмешливости на лице.
– Я бы не хотел, чтобы женщина, на которой я женюсь, «хорошо относилась» ко мне. Одного хорошего отношения крайне мало, когда вы вдвоем окажетесь в постели.
– Джосс!
Он криво улыбнулся:
– Это тебя шокирует? Послушай меня, девочка, я дам тебе совет. Не выходи за мужчину, к которому всего лишь «хорошо относишься». Не пройдет и года, как ты будешь несчастна.
– Откуда ты знаешь? – Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и глаза расширились. – Ты что, когда-то был женат? О Боже, или ты женат сейчас?
– Нет, я не женат и никогда не был. И в следующем месяце мне будет тридцать, если тебе интересно.
Она улыбнулась с самодовольным видом:
– Значит, ты знаешь о браке не больше, чем я. Ты просто притворяешься мудрым, чтобы произвести на меня впечатление.
Он покачал головой:
– Вот тут ты ошибаешься. Я знаю больше, чем хотел бы, о таком браке, который будет у тебя с дорогим Кевином, – брак без любви, по расчету, желаешь ты признавать это или нет. Моя мать «хорошо относилась» к моему отчиму, когда выходила за него. Он был лучшим другом моего отца, и когда отец умер – мне тогда было восемь лет, – мама обращалась к нему за советом и утешением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103