– О чем вы говорите? – проворчала она и вернулась к сражению с неподатливой шнуровкой.
– Я уверен, что вы хотите получить деньги за письма. Вместо того чтобы предавать свою родину – вы ведь понимаете, что делаете, не так ли? – вы могли бы продать их мне. Я готов согласиться на любую цену, которую вы предложите.
Клер наконец-то справилась с узлом и теперь освобождалась от корсета. Когда же до нее дошло, в чем ее обвиняют, она ахнула, и корсет упал на пол поверх платья.
– Вы думаете, что я предательница?! – воскликнула она в возмущении. – Какие ужасные вещи вы говорите!
– Ужасно не говорить, а предавать, – возразил Хью.
Клер не видела его лица, но по голосу поняла, что он говорил вполне искренне. Она уставилась в его спину.
– Вы в своем уме? Неужели ничто не убедит вас в том, что я не та, за кого вы меня принимаете? Объясняю еще раз: вы ошиблись. Это ошибка, понимаете? Если бы у вас было больше ума, чем у блохи, вы бы отпустили меня и начали искать настоящую мисс Тоубридж. У нее ваши письма, идиот, а у меня их нет!
– А если я предложу вам двойную цену?
Клер вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым, но под рукой у нее ничего не было, кроме пистолета и ножа. Немного помедлив, она снова принялась раздеваться. Теперь ей предстояло справиться с завязками нижней юбки.
И тут снова раздался голос Хью:
– Ну как, надумали?
Она бросила на него испепеляющий взгляд, но он, конечно же, его не видел. «Вот и хорошо, что не видит», – подумала Клер – в этот момент она взялась за рубашку, облепившую ее грудь.
– Кстати, что в этих ваших письмах? – спросила она раздраженно. – Что-то ужасное?
Убедившись, что Хью не собирается оглядываться, Клер сняла рубашку и бросила ее на пол. Дрожа от холода, она еще раз бросила на него взгляд и взяла полотенце. Если сейчас же не согреться, она замерзнет до смерти.
– Неужели не знаете? – Голос у него стал какой-то хриплый, и она с подозрением взглянула в его сторону. Он по-прежнему сидел к ней спиной и смотрел в стену, а его правая рука, сжимавшая пустой стакан, покоилась на столе.
Тут Клер вспомнила, как Хью смотрел на нее до этого, и на мгновение замерла; ей вдруг пришло в голову, что он все же видит ее каким-то образом. Нет-нет, такого быть не может, ведь она раздевается у него за спиной. Что же касается его хрипоты, то он, вероятно, охрип всего лишь от мысли о том, что она раздевается. Но возможно ли такое?
Клер решила, что лучше не ломать себе голову подобными вопросами. И вообще лучше не думать об этом человеке. А его хрипота… Наиболее вероятное объяснение – почти опустевшая бутылка. Он просто пьян, вот и все. Она помнила вкус бренди – после этого напитка осталось ужасно неприятное жжение в горле. А он выпил гораздо больше, чем она. Наверное, потому и охрип.
А если имеется какое-то другое объяснение, то ей лучше его не знать.
– Эти письма содержат информацию, которая серьезно затруднит для Англии ситуацию в войне, – продолжал Хью. Он внезапно умолк и закашлялся. Клер перестала растирать бедра полотенцем и с подозрением вскинула на него глаза. Хью по-прежнему не двигался, и она, снова опустив голову, стала тщательно растирать ноги. – Если французы их получат, погибнет много невинных людей. Англичан. Вы же этого не хотите? Позвольте мне выкупить у вас эти письма, и вы значительно обогатитесь. А если вы правдиво ответите на мои вопросы, то будете ночами спокойно спать, зная, что остались верны своей родине.
Все мысли о том, что Хью – привлекательный мужчина, мгновенно вылетели у нее из головы. Он что, считает ее предательницей?! Клер была возмущена до глубины души. Этот Хью – упрямый, тупой болван! Вот и все, что она должна о нем знать.
Выпрямившись, с полотенцем в руке, Клер приготовилась дать этому наглецу достойный ответ. Но что же ему сказать? Что он захватил не ту женщину? Она уже знала, что это бесполезно. Он не поверит ей, сколько бы она ни убеждала его. Ужасно, что он считает ее шлюхой и лгуньей, но его уверенность в том, что она еще и предательница, – это уж слишком…
Пока у нее пистолет, он ее не тронет, сколько бы ни злился. Значит, можно без всяких опасений расспросить его.
– Если я вас правильно поняла, вы предлагаете мне сделку, верно? – Клер отошла к изножью койки и повесила сырое полотенце на доску. Голая, все еще дрожащая, но великолепно сухая, она выбрала из кучи одежды белую рубашку и надела через голову. Рубашка оказалась огромной – она доходила ей до колен, а рукава свисали, и Клер принялась их закатывать. – Что ж, предположим, вы убедите меня послушать про вашу сделку. Но тогда вы прежде всего должны ответить на мои вопросы. Зачем вам эти письма? Если они так опасны для Англии, то кто вы такой, чтобы я их вам отдала?
Взглянув на его спину, она заметила, как он наконец-то шевельнулся.
– Значит, признаете, что они у вас? – проговорил он довольно громко.
Клер презрительно фыркнула и, усевшись на койку, стала надевать чулки. Они были белые, как и рубашка, и тоже огромные, но зато очень теплые, из толстой шерсти.
– Ничего я не признаю. Но я хочу знать, что вы будете делать с письмами. – Надев первый чулок, она принялась за второй. Надев и его, с облегчением вздохнула – ногам сразу стало тепло. – Вы британский агент и посланы затем, чтобы отобрать письма, а того, кто их украл, предать суду? Или же вы негодяй и вор? Может, вы как-то узнали про письма и решили завладеть ими, чтобы продать подороже, если удастся…
– Я готов предложить вам очень большую сумму. Скажем, десять тысяч фунтов.
Клер в изумлении уставилась на собеседника.
– Вы серьезно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80