Джеггеру было велено вымыть больного, а миссис Эботт подобрать ему ночную рубашку.
– Если у вас или Маделин возникнут какие-то проблемы с этим молодым человеком, привяжите его к кровати, – Сара отдала последнее распоряжение Джеггеру и покинула комнату. Силы девушки были на исходе, усиливалась головная боль. Сара понимала, что если немедленно не ляжет, то обязательно упадет. Проклятия Доминика сопровождали ее до самой кровати.
Как и предсказывала Лидия, Эдвард вскоре вернулся и узнал все. Каторжник в доме! О нем заботятся и лечат, словно дорогого гостя или члена семьи. Должно быть, Лидия встретила мужа на пороге, рассказала о благополучном выздоровлении Сары и о ее вероломстве. Мистер Маркхэм влетел в спальню дочери, даже не умывшись с дороги. Он разъяренно вопил, изрыгал угрозы и проклятия. Сара лежала в постели, пристроив на голове пузырь со льдом. Она равнодушно выслушала все, изредка морщась и вздрагивая от особенного резкого и громкого выкрика. Дикие вопли отца болью отдавались в голове. Наконец, отец переменил тему и пригрозил застрелить Доминика на месте. Сара приподнялась, холодно взглянула на отца и решительно заявила:
– Если ты попытаешься причинить ему хоть малейший вред, то я уйду из дома и никогда не вернусь больше. Ежели мысли о моем скандальном уходе не очень тебя беспокоят, то придется напомнить, что я много лет веду книги фермы, оплачиваю счета и управляю домом. Если я уеду, кто станет заниматься подобными делами? Лидия? – девушка предложила кандидатуру мачехи, четко осознавая, что отец поймет насмешку. Они оба знали, что Лидия придет в ужас, если поймет, что ей придется выполнять все перечисленные Сарой обязанности. Она считала себя настоящей леди. А подобные занятия унижают достоинство хозяйки богатого дома.
Отец какое-то время молча смотрел на дочь, все еще стиснув пальцы в кулаки. Лицо постепенно смягчалось и бледнело, пальцы медленно разжались. Он больше не пытался продолжать бессвязную проповедь.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что твой уход меня не особенно беспокоит? Я твой отец, девочка, и очень обеспокоен сложившейся ситуацией, – он говорил все еще раздраженно, хмуро поглядывая на Сару.
– Тогда ты позволишь Дом… Галагеру оставаться в доме до тех пор, пока он не поправится, а потом постараешься смягчить его приговор. В награду за то, что он спас мне жизнь, если так тебе больше нравится. Он, правда, невиновен, па.
– Полагаю, в этом убедил тебя он.
– Да. Я ему верю.
Эдвард снова помрачнел.
– Что для тебя значит этот мужчина, дочка? – спросил он, подошел к постели и пристально посмотрел в глаза Саре.
Сара почувствовала, что краснеет от одной мысли, что придется признаться. Конечно, она любит Доминика. Девушка взглянула на отца и решила, что с признанием придется подождать. Отец обмяк, его приземистая фигура больше не выглядела воинственной, серые глаза смотрели устало и грустно. Может быть, он трусит? Тем более, такое травмирующее сообщение лучше приберечь на будущее. Возможно, потом он привыкнет к тому, что Доминик живет в его доме, станет относиться к молодому человеку терпимее и спокойнее воспримет известие о предстоящей свадьбе.
– Он не раз рисковал жизнью ради меня, папа, – тихо сказала Сара, – разве этого мало?
И принялась описывать, как он защищал ее от бродячих грабителей, на которых она нарвалась во время набега на Ловеллу. Сара говорила медленно, тщательно подбирая слова. Потом она напомнила отцу о более раннем происшествии, когда Доминик спас ее от беглого каторжника. Наконец, она сказала о том, как он презрел собственную свободу и безопасность, как привез ее на Ловеллу после того, как на нее свалился огромный сук. Когда она закончила свою речь, Эдвард пригладил поредевшие рыжие волосы и расслабил узел пыльного галстука, как будто он внезапно стал ему тугим.
– Сара, доченька, прости меня, но я все-таки должен спросить: этот каторжник прикасался к тебе?
Не было никаких сомнений в том, что имел в виду Эдвард. Саре не хотелось лгать отцу, но с другой стороны она боялась, что правда будет слишком шокирующей для него. Доминик пострадает гораздо больше, чем она. Но вдруг она сообразила, как же так, ведь отец должен знать о том, что произошло между ней и Домиником в саду. Если же он ничего не знает, то по чьему распоряжению был наказан Доминик? Если же отцу все известно, для чего он задает подобный вопрос?
– Па, скажи мне, – медленно заговорила она. – Ты когда-нибудь приказывал высечь Доминика?
Эдвард прекратил нервно расхаживать по комнате и удивленно уставился на дочь.
– Не понимаю, какое отношение это имеет к моему вопросу, но отвечу честно – нет. Насколько мне известно, он не давал повода.
– Его высекли, па. Очень сильно, оттого он и убежал. Привязали к столбу в сарае. Если бы он тогда не сумел бежать, то умер бы там.
Серые глаза Эдварда превратились в щелочки, он недоверчиво поинтересовался:
– Это тоже он тебе рассказал?
– Да. И все, что случилось на самом деле. Я видела рубцы на его спине.
Мистер Маркхэм побелел от негодования.
– Я никогда не отдавал таких приказов.
– Должно быть, распорядился Персиваль, – еле дыша, проговорила девушка.
– Что?!
Сара повторила.
– Если все обстоит так, как ты говоришь, значит, он сделал это по собственной инициативе. Но не может быть, чтобы он распорядился наказать Галагера, не имея на то оснований. – Эдвард помолчал, а потом спросил:
– У него имелись основания, Сара?
Сара молчала в нерешительности, потом решила признаться.
– Возможно, он посчитал, что я увлеклась Домиником, па.
Говоря это, она не сводила глаз с отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113