— Ну-ну, малышка, поплачь.Шепот Мэта заставил Кэролайн еще теснее зарыться ему в грудь лицом. Ее руки сами нашли его плечи и обвились вокруг них, а сама она вжалась в него так, как будто от этого зависела ее жизнь. Кэролайн сказала ему правду: она никогда не плакала, поскольку не видела в этом смысла. Ее отец, которого девушка так сильно любила, терпеть не мог всяческого проявления женских слабостей, так что, еще будучи ребенком, Кэролайн научилась не плакать в его присутствии. Поскольку мать умерла, когда ей было двенадцать лет, в ее жизни не осталось никого, кому она могла выплакаться. Поэтому умела держать свои слезы при себе. Но сейчас что-то (может быть, потеря страха, вновь обретенное чувство безопасности, или один Господь знает, что еще) заставило ее сбросить покровы и выпустить наружу годами накопленные беды и печали. Кэролайн ни за что не смогла бы перестать реветь, даже если бы и захотела.Наверное, это было полезно для ее самочувствия. Но, имей она возможность, устроила бы так, чтобы выплакать все свои печали, где угодно, только не на груди у Мэта.Однако, если бы на желаниях можно было ездить верхом, лучшими наездниками стали бы нищие. Кэролайн не могла осуществить свое желание. Она плакала в объятиях Мэта до тех пор, пока не убедилась, что уже не осталось ни одной слезинки.— Ну вот, малышка, вот и хорошо.Мэт явно знал, как обращаться с плаксами. Он то и дело легонько похлопывал Кэролайн по спине, и тепло его руки ощущалось даже сквозь ткань ее голубого шелкового платья и сорочки. Иногда смахивал с ее разгоряченного, казалось, насквозь пропитанного влагой лица намокшие от слез иссиня-черные пряди, бормотал что-то утешительное и не мешал ей реветь. Кэролайн на миг удивилась его опытности, а затем, давясь от слез и икая, поняла, что, вероятнее всего, он обращается с ней точно так же, как обращался бы в подобной ситуации с пятилетним Дэви.— Я не Дэви. — Ее протест прозвучал несколько не так негодующе из-за сопровождавшего его сдавленного рыдания.— Поверь, я прекрасно это понимаю.В тоне Мэта сквозила некоторая сухость, не сразу дошедшая до сознания Кэролайн. Еще раз икнув, она наконец справилась со слезами. Затем еще немного полежала, не двигаясь, обессилев после недавнего всплеска эмоций. Постепенно она начала понимать происходящее. К своему ужасу, девушка обнаружила, что почти во весь рост лежит на постели, подмяв под собой Мэта, и лишь по счастливой случайности, а не по велению рассудка ей удалось не задеть его сломанную ногу. Одна ее рука обнимает Мэта за шею, а другая покоится у него на груди. Ее ухо прижато к его груди, там, где находится сердце. Она слышит его биение у себя под щекой.Грудь, живот и бедра Кэролайн оказались плотно прижатыми к его сильному теплому телу, обнаженному до талии, поскольку в результате всей возни с Рейли одеяло сползло вниз, прикрывая теперь только его бедра и ноги. Ее ноздри были наполнены его мужским запахом, на языке остался солоноватый — может быть, из-за ее слез? — вкус его кожи. Руки Мэта обхватили ее за талию и плечи, крепко прижимая к гебе. И вместе с тем у Кэролайн не возникало чувства отвращения. По коже не бежали мурашки, желудок не сжимали спазмы, а тело не пронзала знакомая дрожь.Собственно говоря, если не считать некоторой доли легкого смущения, Кэролайн была даже рада, что ее обнимают. Она чувствовала себя удивительно защищенной.— Полагаю, теперь ты и меня будешь считать плаксой. — Произнося эти слова, Кэролайн ощущала, как волоски на его груди, в которых утонула ее правая щека, щекотали ей губы. И почувствовала, что Мэт улыбается.— Тебя спровоцировали, — успокоил он.Эта великодушная снисходительность заставила Кэролайн поднять голову и посмотреть на Мэта. Как она и предполагала, он улыбался. Окрашенная добротой улыбка придавала невероятную теплоту его глазам.Кэролайн, как завороженная, не сводила с Мэта глаз и только моргала. Затем она вся напряглась: осознание того, что начинало с ней происходить, внушало страх. Господи, ведь то, что она чувствовала, было одновременно привязанностью, симпатией и… желанием. И все это она испытывала к Мэту.— Постой, постой, откуда такая чопорность? — Мэт еще крепче сжал одной рукой талию девушки, а другой мягкую и нежную кожу ее щеки. — Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего плохого. Не стоит смотреть на меня так, будто я внезапно превратился в Оливера Кромвеля.— Я не боюсь Оливера Кромвеля, — ответила Кэролайн, чувствуя, как ее инстинктивное сопротивление начинает слабеть. Сколько же прошло времени с тех пор, как она перестала ощущать себя спокойно и комфортно в чьих-либо объятиях? С тех пор как умерла ее мама? — Да и тебя тоже, если на то пошло, — добавила Кэролайн.— В таком случае, может быть, скажешь мне, почему ты вдруг так посмотрела на меня? Разве у меня на голове внезапно выросли маленькие рожки?— Нет, — улыбнулась она, сама того не желая.— Тогда почему?— Я хочу, чтобы ты меня отпустил.— Отпущу. Собственно говоря, отпущу хоть сейчас, если ты скажешь, что действительно этого хочешь.— Действительно хочу.— Лгунишка.Мэт произнес это слово очень мягко, но по его тону Кэролайн поняла, что он улыбается. Она не видела улыбку поскольку, опасаясь быть разоблаченной в своих чувствах, опустила голову. Самое лучшее — сию же минуту оторваться от него. Кэролайн прекрасно знала, что он ее отпустит. Мэт Мэтисон не такой мужчина, чтобы удерживать женщину помимо ее воли.Впрочем, если быть перед собой до конца честной, надо признать, что и сейчас ее никто не удерживает против воли.— Я должна проводить мальчиков в школу, — произнесла Кэролайн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122