Через дверной проем, она увидела и лошадь и всадника, на удивление похожих, друг на друга. Золотисто-гнедой жеребец выглядел немного усталым, а Джеф, казалось, стал еще более красивым, чем раньше: его прекрасные черты загрубели и сделались резче после этих недель, проведенных на ветру и под солнцем.
Он передал поводья жеребца Джимми, который вместе с другими подошел поздороваться с ним, потом снял шляпу и поднялся на веранду, чтобы пожать руку Бену Эйвери. В дверях Джеф заметил Шелби — она смотрела на него большими, широко раскрытыми глазами, и он улыбнулся ей.
— Что это приключилось с нашим метким стрелком и ковбоем Шелби? — спросил он у Бена. — Уж не мерещится ли мне, или она действительно надела платье?
Надежда всколыхнулась в ней. Она не слышала насмешливого ответа дяди — все ее чувства были полны Джефом. Поток солнечного света озарял его, сияя в его волосах, вьющихся от пота, заставляя еще ярче вспыхивать искорки в его глазах, делая еще ослепительнее его улыбку, еще острее контраст его загорелых рук и светлых волосков на них; подчеркивая, как легко и небрежно сидит на нем костюм, потрепанный в путешествии. В Джефе не осталось больше ничего от новичка: даже грубая, негнущаяся ткань его штанов обтрепалась и стала мягкой, льнула к телу, плавно облегая его твердые контуры.
Когда решетчатая дверь распахнулась, и он вошел в дом, Шелби знала — все, что она чувствует, отражается у нее в глазах.
— Здравствуйте, Джеф!
— Как вы узнали, что я приеду?
В его голосе прозвучало легкое удивление.
— Узнала?
— Я подумал, что вы принарядились так в честь моего приезда…
Бен, похоже, нашел это особенно забавным, так как закинул голову и прямо-таки застонал от смеха, представив, что его племянница может вырядиться ради какого-нибудь мужчины. Шелби сначала смутилась, но досада на Бена пересилила все остальные чувства, и она ткнула его локотком в бок:
— Ты невыносим!
— Я и забыл, каким забавным может быть Джеф, — выдохнул он, весь красный от смеха. — Должно быть, это и есть то самое английское чувство юмора.
Джеф смотрел на них обоих с легкой улыбкой, подняв брови.
— Тебе тут явно не хватало развлечений, старина! Я и не думал насмехаться над Шелби.
— Я налью лимонаду, — сказала она, направляясь в кухню. — Может, мы присядем на несколько минут, и вы нам расскажете о своем путешествии. Как я завидую вам, побывавшему в Йеллоустоне!
«Что бы, черт побери, все это значило», — размышлял Джеф, глядя, как она выходит. Шелби была обворожительна в своем простом, с кружевами, платье из кремового муслина, с ее темно-рыжими, цвета корицы, волосами, закрученными пышными волнами. Она даже надела корсет, подчеркивавший ее грудь и тоненькую талию. Он огляделся по сторонам, подмечая кружевные салфеточки, подушки и цветы.
Возможно, этим Шелби хотела сказать, что любит его и готова расстаться, в конце концов, со своим свободным и привольным житьем на ранчо? Что она может притерпеться даже к роли графини Сандхэрстской, только бы они были вместе? Одна мысль об этом наполнила его душу ликованием. Конечно, нелегко будет избавиться от леди Клем, и родители наверняка будут против, но, может быть, он все-таки обретет счастье, если Шелби действительно захочет пойти на те огромные жертвы, которые от нее потребуются. Понадобится время, чтобы окончательно убедить ее, но Джеф почувствовал, что в нем начала пробуждаться надежда.
Он не мог оторвать от нее глаз, когда они сидели вместе за стаканом лимонада, и она опускала глаза, как застенчивая, благовоспитанная юная леди.
— Мне нужно вымыться, пока я тут все не перепачкал в доме, — сказал Джеф. — У меня, наверное, вид настоящего бродяги.
— Вовсе нет, — везразила она.
Бен подозрительно посмотрел на них обоих, но тут Тайтес и Мэнипенни пришли послушать о Йеллоустоне, и он отвлекся. Сколько было разговоров о воде! О бьющих из земли гейзерах; о радужных, переливающихся горячих источниках; о живописном Йеллоустонском озере, которое, по словам Джефа, было ярким и ослепительно синим; о гигантских водопадах, которые низвергаются, говорят, с высоты трехсот пятидесяти футов.
— Я слышал об этих изумительных пейзажах и даже видел их на картинах, — сказал он, — но, привыкнув к более мягкой, изысканной красоте Англии, по правде говоря, даже представить себе не мог… такого величия.
Джеф покачал головой, все еще находясь под впечатлением увиденного.
— Теперь некоторые туристы приезжают туда даже на машинах, так что природу этих мест уже трудно назвать первозданной, но там еще есть, где затеряться. Леса очень густые, и в них на удивление много всяких животных…
— Разве не печально, что люди испортили этот уголок? — небрежно уронил Мэнипенни. — Никогда не забуду, как я сам побывал там, в 1863 году. Тогда, разумеется, еще не было никаких дорог! Мы надеялись пробраться туда новым путем, с востока, но нам помешали индейцы. Тогда мы подошли от Боузман Пасс и спустились в Йеллоустонскую долину. Должен сказать, что когда я впервые увидел реку Йеллоустон, то просто онемел от восхищения.
Все не сводили с него глаз, взволнованные, сгорая от любопытства, а Мэнипенни смотрел куда-то вдаль, чуть заметно улыбаясь своим воспоминаниям.
Когда к Джефу вернулся дар речи, он воскликнул:
— Ты что, разыгрываешь нас, старина? Тот, казалось, обиделся.
— Разумеется, нет.
— Почему же ты никогда не говорил мне о том, что побывал там?
— К слову не приходилось, сэр.
— Но 1863 год — это ведь почти сорок лет назад. Сколько же тебе лет, Мэнипенни?
— Восемьдесят два исполнилось в прошлое воскресенье, милорд, — звучно ответил старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134