Время от време, и им до смерти надоедало таскать ноги в мокрых, облепленных грязью сапогах; тогда Шелби запускала в кого-нибудь снежком, или они вдруг обнаруживали, как мало осталось сделать, чтобы раз и навсегда покончить с ограждением, и решали еще поработать.
— Еще каких-нибудь несколько десятков ярдов! — то и дело раздавался чей-нибудь возглас.
Все делали вид, будто не замечают, что снег уже покрыл землю и с каждым часом становится все гуще. Когда Лусиус, часов около трех, огрызнулся на Кэйла, Шелби мягко сказала, что все устали и проголодались. Она сходит домой и принесет чего-нибудь поесть.
Она была на кухне — укладывала булочки и ветчину в седельные мешки и разогревала, побольше кофе, когда Кэйл ворвался в заднюю дверь, а вслед за ним — шквал морозных, крутящихся снежных хлопьев.
— Там просто ужас что творится, мисс Шелби! — воскликнул он. С горящими от холода щеками, пытаясь отдышаться, Кэйл добавил: — Джеф наказал передать вам, чтобы вы и носа не высовывали на улицу. Сидите-ка лучше тут в тепле да в безопасности. Мы из всех сил стараемся согнать всю скотину в стадо, чтобы пригнать сюда…
— А как с ограждением? Закончили?
— Да, мэм.
Снег, тая, стекал с его шляпы, напоминая Шелби о грозе, которая была вчера. Вид у него был крайне изможденный.
— Думаю, да. Остался только один участок на юге, за тем лугом, где обычно пасется скот. Мы сделаем все возможное, чтобы загнать их в укрытие и удержать как угодно, чтобы они не замерзли до смерти.
Она дала ему чашку горячего кофе со сливками и отпустила обратно, хотя ей и претило оставаться в стороне. Тем временем Шелби разогрела немного рагу, нарезала мясо и овощи маленькими кусочками и отнесла тарелку и чашку чая в комнату мистера Мэнипенни. Он оглушительно храпел, его высокий покатый лоб порозовел от жара, но Шелби удалось поднять старика и уговорить его поесть. Потом она заглянула к цыплятам и коровам, которых они держали, чтобы всегда иметь свои яйца, молоко, масло и сыр. Накормив и напоив животных, она принесла охапки заснеженного сена со двора и заперла двери сарая, чтобы они не распахнулись от порывов холодного ветра.
Когда Шелби вернулась, Мэнипенни дремал, все еще сжимая ложку своими длинными, бледными пальцами. Он съел почти все рагу и выпил чай, в который она добавила «Средство от простуды, излечивающее за двадцать минут».
— Мистер Мэнипенни, — шепнула она, — ничего, если я оставлю вас ненадолго? Я хочу съездить посмотреть, как там мужчины.
Его закрытые веки дрогнули, улыбка чуть тронула губы.
— Зовите меня Перси, дорогая. И непременно поезжайте, присмотрите там за его светлостью. Нечего ему там делать в такую погоду. — Он медленно перевел взгляд на окно и добавил: — На улице ведь снег, не так ли? Я на минуту испугался — весна ведь все-таки, — подумал, что я уже в раю.
Шелби хотелось ласково обнять его, но она только погладила его по руке.
— Ну что вы, вам еще до этого далеко… Перси.
Она не могла не улыбнуться, представив себе, выражение лица Джефа, если бы он ее слышал.
— Я скоро вернусь вместе с… его светлостью.
— Ладно, ладно. Можете не торопиться.
В следующее мгновение он уже снова спал.
Шелби прекрасно понимала, что Джеф страшно на нее рассердится, но она больше не могла ждать. Ожидание было участью женщины, и оно просто сводило ее с ума, даже когда она была еще ребенком, и в Дэдвуде случался пожар или еще какое-нибудь происшествие, а ее отец или Байрон не разрешали ей поехать с ними, повторяя эти ненавистные слова:
— Ты девочка, Шел. Ты должна оставаться дома, в безопасности.
Застегнув непромокаемый плащ, обмотав шею и рот вязаными шарфами и завязав еще один поверх шляпы, чтобы ее не унесло ветром, Шелби натянула перчатки и вышла из дома.
Ветер усилился, он так задувал, что трудно было что-либо разглядеть. Бродяжка тихонько заржала, завидев свою хозяйку. Пони был еще не расседлан, так как Шелби не собиралась задерживаться дома, и теперь на седле лежал снег, и лошадка стояла по колено в сугробе. Шелби ласково разговаривала с пони, выводя его из кораля, потом вскочила в седло, хотя это и было рискованно, если учесть, сколько на ней всего было надето.
Направляясь в ту сторону, откуда она недавно приехала, Шелби думала, что скоро увидит мужчин. Они могли уже и сами вернуться к коралю! Эта уверенность подбадривала Шелби, несмотря на усиливающийся ветер и сгущающиеся снежные хлопья. Поначалу она восхищалась красотой кружевных снежинок, потом ее поразило, что они могут быть такими громадными и так больно жечь, ударяя в лицо. Снег заполнял все пространство, бешено взвихриваясь, насколько хватало глаз.
Бродяжка остановилась, и Шелби потрепала ее по холке и крикнула, стараясь перекричать рев бури:
— Все в порядке, малышка! Не бойся!
Жесткий, саднящий комок страха начал расти у нее где-то под ложечкой. Сколько прошло времени? Холод уже не просто беспокоил ее, он стал жгучим, мучительным. Что, если она отморозит себе нос и его придется ампутировать? Шелби готова была расплакаться: ей было ужасно жаль, что Бродяжка должна переносить все это, и тут, неожиданно, она заметила серый силуэт сквозь густую снежную пелену. Там кто-то есть!
— Эй! — крикнула она. — Это я! Шелби!
Но когда она пришпорила лошадку, прорываясь навстречу ветру, силуэт растаял, став просто тенью. Ужас потихоньку просачивался в сердце Шелби. Отец рассказывал ей истории о людях, застигнутых таким ужасным бураном, что они видели миражи, совсем как те, которые обманывают людей, потерявшихся в пустыне…
Сердце ее забилось сильнее, подстегиваемое страхом и ее собственным необузданным темпераментом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134