— За лучший день в моей жизни и за будущее, которое обещает быть таким прекрасным! Я люблю тебя, Шелби, и сделаю все, чтобы ты была счастлива!
Скрытое значение его слов дошло до нее. Они чокнулись и выпили, и тотчас же маленькие шипучие пузырьки словно вскипели у нее в крови.
— Уф! Это, наверное, какое-то особенное шампанское! Оно действует мгновенно!
— Тогда, может, лучше мне не наливать тебе больше. Я вовсе не хочу, чтобы ты напилась до бесчувствия.
Она крепче сжала ножку бокала и сделала еще глоток.
— Я тоже хочу сказать тост. За лучший день в моей жизни, который превратит ее в нашу жизнь! Я собираюсь стать очень хорошей герцогиней, чтобы тебе не пришлось больше ничем жертвовать ради моего счастья.
Они, молча, задумчиво, отпили из своих бокалов, и пальцы Джефа легонько коснулись ее груди под водой. Тело его тотчас же откликнулось на это прикосновение.
— Прежде чем мы устремимся вперед, к нашему… хм, великолепному финалу, я должен сказать тебе, что я решил — оба мы заслуживаем некоторой отсрочки и отдыха от всей этой аристократической чепухи.
— Ты имеешь в виду наш медовый месяц во Франции?
— Медовый месяц — да, во Франции — нет.
Он обхватил руками ее тоненькую талию и притянул ее ближе, так что они качнулись, столкнувшись друг с другом. Это была мучительная, сладкая пытка.
— Мэнипенни убедил меня, нет, упросил, чтобы я отвез тебя на лето в Вайоминг.
— Мэнипенни? — в недоумении откликнулась она. — Но ведь Перси хочет отдохнуть и уйти со службы! Он уже предвкушает спокойствие и тишину. Просто не верится, чтобы он стал убеждать тебя, и уж тем более, упрашивать…
— Ну ладно, не важно. К тому же я не думаю, чтобы мы обязаны были проводить этот сезон в Лондоне. Люди поймут, что ты скучаешь по Вайомингу и не можешь сразу привыкнуть ко всему.
— Сперва, ты все свалил на Мэнипенни, а теперь на меня! — Она попыталась сдержать улыбку. — Я поеду с вами на ранчо в наш медовый месяц, ваша светлость, но только если вы, окажетесь достаточно мужественны и признаетесь вашей жене, и герцогине, что это вы невыносимо скучаете по Вайомингу.
— Еще бы, ведь я не был там гораздо дольше, чем ты.
— Так ты обещаешь?
— Не так-то это просто, ваша светлость.
Джеф уже смеялся, держа ее в воде у себя на коленях, и прикосновение к его груди ее нежных грудей сводило его с ума.
— Да, обещаю, но лишь потому, что знаю — ты дашь мне еще множество обещаний сама, прежде чем закончится эта ночь! Ха-ха-ха!
Он дьявольски расхохотался, точно отчаянный пират-головорез, на юте своего корабля.
— Надеюсь, слуги не услышат тебя, дорогой, — пожурила его Шелби. — А то они еще долго будут шептаться.
Хмыкнув, он нашел кусок душистого, пахнувшего миндалем мыла и принялся намыливать ее плечи, руки, потом все тело. Какое острое, чувственное наслаждение!
— Чудесно! — пробормотала она. — Мы должны заниматься этим часто.
Они по очереди намыливали друг друга — медленными, ласковыми, искусными, возбуждающими касаниями, обсуждая планы на будущее. Предвкушение чувственного восторга усиливалось, и Джеф повернул краны, чтобы пустить в ванну еще горячей воды.
Когда оба они уже блестели от чистоты, лихорадочно возбужденные глаза Джефа сладострастно сверкнули.
— Иди сюда, мой маленький Дикий Цветок! Взволнованная, Шелби села на его ноги сверху, и руки его ласково и призывно сжали ее бедра. Уже не смущаясь, она обвила шею Джефа руками и стала целовать его в глаза, и в нос, и в щеки, и, наконец, в губы, которые она так любила. Из горла у Джефа вырвался тихий звук —нечто среднее между рычанием и стоном, и он поцеловал ее глубже, обхватывая и раздвигая языком ее губы, стараясь слиться с ней как можно полнее.
— Господи, как же я тосковал по тебе!
— Ты говорил об этом и раньше, — выдохнула она, — но, может быть, теперь, когда мы поженились, тебе не придется тосковать по мне.
Поцелуи его, казалось, сжигали влагу на ее шее, на горле, груди, и она поднялась на колени, полнее подставляя его губам свое тело. Они целовались неистово, долго, наслаждаясь своей ненасытностью. Она закинула назад голову, и он быстрыми, скользящими поцелуями покрыл ее горло и плечи, прильнул ртом к ее затвердевшим соскам.
Чувствуя интуитивно, что это доведет ее до высшего, немыслимого блаженства, он втягивал губами, и гладил, и ласкал ее груди. Они набухли, откликаясь на его прикосновения, я Шелби чувствовала, как и внизу у нее все набухает тоже.
— О… Джеф! Что это… как…
Ее пальцы судорожно ласкали его грудь, наслаждаясь шелковистостью влажных волос и его гибкостью и силой, грезившимися ей днем и ночью. Неужели это возможно, и ничто больше не разлучит их? Слезы катились у нее по щекам. Шелби нагнулась, прижимаясь к стальному стержню его члена, беззвучно моля о свершении.
Джеф входил в нее медленно, томительно, дюйм за дюймом.
— О! — вскрикнула Шелби, и вспыхнувший на мгновение страх тотчас же сменился могучей лавиной страсти. Вода поддерживала их тела, придавая всему новые краски, и Шелби с легкостью взлетала и опускалась, повинуясь мощным толчкам.
Свечи отбрасывали танцующие золотистые блики на отделанные плитками стены и на молодых новобрачных — герцога и герцогиню Эйлсбери, — слившихся в сладостной пытке. Они целовались, упиваясь друг другом, потом взгляды их встретились — в них было вечное, непостижимое познание. Все стремительнее, все яростнее и неотвратимее надвигался финал — эта мгновенная смерть, столь мощно и безудержно утверждающая жизнь. Когда они, задыхаясь, достигли, наконец края ослепительной бездны, могучий взрыв устремил их вверх, в вышину, в космическую звездную высь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134