Уже перевалило за полночь, но Рут все еще сидела в своей спальне. Огонь в камине почти угас, но она ничего не делала, чтобы поддержать его. Еще раньше она переоделась в ночную рубашку и халат, найденные ею на постели; там же лежал и ночной чепец, но она еще не надевала его, а просто распустила волосы, и золотисто-рыжие локоны живописно рассыпались по плечам. Так она и осталась сидеть в кресле, совершенно неподвижная, опустив на колени руки, в одной из которых держала забытый гребень.
Глаза ее ничего не выражали, ибо мысль беспорядочно бродила во всех направлениях, останавливаясь то на одном, то на другом моменте сегодняшних событий и вновь погружая сознание во тьму забвения. Вечером, убежав из гостиной в спальню и побыв совершенно одна, Рут немного успокоилась, но желания возвращаться к оставшимся там Коре и Джорджу у нее не возникло, хотя она и понимала, что они встревожены ее бегством. Но сил не оставалось даже на то, чтобы перебраться из кресла в постель, хотя все тело ее закоченело.
Дверь тихонько открылась, и вошел Джордж. Она повернула голову, посмотрела на него без тени удивления и ничего не сказала. Его глаза ненадолго задержались на ней. Он сразу подошёл к камину и занялся угасающим пламенем, подкинув туда сухих дров, сложенных горкой рядом. Когда огонь вновь разгорелся, он встал с колен и обтер руки носовым платком. В спальне было очень холодно.
Подойдя к Рут, он склонился над ней, забрал гребень и, охватив кисти ее холодных рук своими жаркими ладонями, стал отогревать их дыханием, как отогревают замерзшую птичку.
— Если уж вы не заботитесь о поддержании огня, так пользуйтесь хотя бы муфтой, — сказал он шутливо, хотя чувствовалось, что ему было совсем не до веселья.
Она подняла свои большие серые глаза и посмотрела на него каким-то отсутствующим, отрешенным взглядом, который потряс Джорджа до глубины души. Он тотчас поднял ее на руки, сел в кресло и усадил к себе на колени, положив ее голову к себе на плечо.
— Это уж слишком, — хрипло сказал он. — Разве вы не понимаете, любовь моя? Ведь Джонс мертв. Мортон-младший тоже мертв. Вы здесь со мной, в полной безопасности, никто и ничто не причинит вам вреда.
Рут заплакала. Ледяной холод, пронизывающий все ее тело до состояния полной бесчувственности, начал таять под действием тепла и заботы Джорджа. Все ее тревоги о Коре, ее ужас от того, что она осмелилась выстрелить в Чарльза, все страхи, что она пережила, думая о Джордже, пока он отсутствовал, сейчас отступили, отхлынули от нее, сменившись обильными, благодатными слезами.
Джордж крепко держал ее в объятиях, целовал волосы, шептал успокоительные слова. Сжимая ее заледеневшие пальцы, он чувствовал, как они начинают отогреваться, будто жизненные силы переливались в них из его горячих ладоней. И наконец, когда поток ее слез стал заметно иссякать, он сказал:
— Ну, довольно, любовь моя, довольно… У меня всего один платок, да и тот весь в саже, так что я могу, конечно, предложить его, чтобы вы осушили им ваши прелестные глазки и щечки, но вы рискуете перепачкаться.
— Мой не чище, — ответила Рут, — так что лучше мне действительно больше не плакать. Спасибо вам, Джордж.
Взяв у него платок, она отыскала на нем чистое место и вытерла слезы. Даже в такую минуту она не могла не заметить, из какого тонкого и прекрасного батиста он сделан. Имелась на нем и монограмма, вышитая в углу, — еще одно напоминание об особом положении Джорджа в этом мире.
Рут чувствовала себя так уютно на его коленях. Она хотела бы остаться здесь, в его объятиях, навсегда, но это все еще оставалось мечтой, в которую она не могла поверить. Величайшим усилием воли она попыталась встать. Сначала он инстинктивно прижал ее к себе, и она подумала было, что он не выпустит ее, но его руки внезапно разжались.
Она отошла на несколько шагов и сразу же почувствовала, как холодно в комнате. Может, ей и всегда было так холодно в этой жизни только потому, что рядом не было Джорджа?
— Рут, мне не нравится, что вы все время избегаете меня. Неужели вам так трудно довериться мне?
Он положил руку ей на плечо и проникновенно заглянул в глаза. Она опустила веки. Он понял ее и отошел на пару шагов. Рут ощутила так хорошо знакомую ей по прежним годам его неукротимую энергию, едва сдерживаемое нетерпение.
— Вы сказали, что Чарльз мертв? — спросила она, решив говорить о чем-то совсем далеком от их чувств, о чем угодно, лишь бы уйти от того, что не давало ей покоя последние дни.
— Да, Рут, прошу вас, сядьте.
Усадив ее в кресло, он принес от туалетного столика стул, поставил его рядом и сел.
— Это я убила его? — спросила она с ужасом, вдруг подумав, что ранила Чарльза гораздо серьезнее, чем ей показалось.
— Нет, — кратко ответил Джордж. — Рана от вашего выстрела не более чем царапина, жизни, во всяком случае, она не угрожала. Надеюсь, вы бы лучше целились, если бы оказались с ним наедине, o — пытаясь улыбнуться, договорил он.
— Да, — согласилась Рут с болью и отчаянием. — Но я знала, что вы рядом, и вообще надеялась, что стрелять мне не придется, но…
— Ну, все в прошлом. Прошу вас, не думайте об этом, — твердым голосом сказал Джордж, вновь взяв ее за руки.
— Но отчего же он умер? — не отступала она.
Рут подумала, что напрасно она позволила Джорджу снова завладеть ее руками, но сил отнять их у него ей не хватало.
— Я сам убил его, — мрачно ответил он. Взор его сделался рассеянным, будто он вновь увидел жестокую сцену на дороге. — В общем, я не собирался… Но когда увидел его дикую ненависть, возникшую при одном взгляде на вас… Я решил, что он слишком опасен. Я действительно не собирался его убивать…
Джордж не договорил фразы, но так стиснул руку Рут, что она, чуть не вскрикнув от боли, поняла, как невыносимо для него самого все случившееся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80