Сам Остин лучше понял состояние своих финансов, когда начал объяснять ей. Если все пройдет гладко, уже через год он сможет выбраться из долгов.Аромат сирени перебил затхлый запах старых фолиантов, и совсем не огонь камина разогнал холод в комнате. Им хорошо работалось вместе, и работа была сделана даже быстрее, чем ожидалось.Остин глядел в окно, забрызганное стекающими каплями дождя, пока Обри четким, ясным почерком выписывала результаты их подсчетов. Дождь закончился, и из-за темной тучи появился золотой луч солнца. В небе заиграла радуга, и он обернулся спросить Обри, не хочется ли ей выйти наружу и найти конец радуги, но сосредоточенный вид жены, склоненной над столом, изменил направление его мыслей.– Как вам с Харли? – глухо спросил он. Обри удивленно посмотрела на него.– Харли?Она совершенно не могла вспомнить это имя, настолько далеко унеслась в мыслях. Все ее существо сосредоточилось на этой комнате и мужчине, стоявшем рядом. Напоминание о Харли разрушило окутывавшее ее чувство безопасности.По удивлению на ее лице он мог сказать, что встревожил ее, но воспоминание о той сцене на пригорке, которую он наблюдал, неотвязно преследовало его по ночам все эти недели. Он ничего не мог поделать, но хотел знать, какие еще сцены, о которых он не подозревал, имели место. Скоро его корабль будет готов к плаванию. Когда он вернется домой, как она его встретит? Будет помнить или забудет?– Я разговаривал с ним на прошлой неделе. – Остин пытался говорить беспечно. – Разговор получился довольно уклончивым. Хотел бы я знать, не вышла ли у вас с ним размолвка.Обри отложила перо и посмотрела на графа. Он стоял у окна напротив солнца, и ей был виден только его силуэт: темная копна кудрей и широкие плечи под свободно ниспадающей тканью. Он не прикасался к ней с тех пор, как она дала ему пощечину, внезапно поняла она, и тоска, вызванная этой мыслью, пробудила другие чувства.– Почему вы не сказали мне, что он был вашим шурином?Вопрос застал Остина врасплох, и он не стал отвечать сразу же. Вместо этого он опустился в удобное кресло у камина и протянул к теплу больную ногу.– Я и не знал, что вам нужны уроки истории, – ответил он почти резко.Обри проигнорировала резкость в его тоне. Ей может никогда не представиться другого случая, и она хотела прояснить этот вопрос.– Харли никогда не слышал вашей версии случившегося, хотя уверен, что вы невиновны. Не могли бы вы рассказать об этом сейчас?Она не упрашивала, но успокаивающая мягкость ее голоса подействовала на него. Он мог встать и выйти, проигнорировав просьбу, но Остин вдруг обнаружил, что ему хочется говорить. Только у нее он мог бы найти понимание, которого не было у других.И тогда он начал говорить. Начал издалека, озвучивая историю, которую много раз прокручивал в голове и сам не мог до конца понять.– Луиза и я выросли вместе, но совсем не знали друг друга. Когда я впервые повстречал ее, ее отец был торговцем в Эксетере. Когда началась война, он купил у моего отца старое поместье, принадлежавшее аббатству. Всякий раз, когда я оказывался дома, мы с Луизой отправлялись на прогулки верхом. Она казалась более настоящей, чем напудренные лондонские мисс. Я не был у нее первым, но не знал об этом. Я не думал о женитьбе, пока не умер мой отец и я не обнаружил, что оказался по уши в долгах.Остин наклонился, взял кочергу и принялся ворошить рассыпающиеся тлеющими угольками поленья в камине. Он повернулся к ней спиной, но Обри могла представить себе его лицо. Боль воспоминаний отпечаталась на его лице в усталых морщинах вокруг рта.– Луиза хотела от жизни слишком многого, больше, чем мог дать ей ее отец, больше, чем мог дать я. К тому времени Сотби ослеп. Его жена была болезненной, к тому же у него было трое младших детей, которым он хотел дать хорошее воспитание. Он никогда этого не говорил, но поведение Луизы он почти не мог контролировать, а оно ставило под угрозу все планы и мечты, которые он вынашивал. Возможность выдать ее замуж за дворянина была слишком соблазнительной, чтобы ее упустить. К моему стыду, я позволил себя купить.Отвращение Остина к самому себе было тщательно замаскировано, но слышалось. Обри хотелось встряхнуть его, сказать, что он не сделал ничего, кроме того, что делалось поколениями дворян задолго до него, но она не решалась прервать исповедь человека, который молчал многие годы. Она могла только подбодрить его.– Я думаю, вначале вы немного любили ее, не так ли? Остин задумался над ее вопросом. Это было легче, чем думать о том, что произошло позднее.– Легко любить, когда человек молод и вся жизнь впереди. Она была красива и на время наполнила мои ночи радостью. Да, я мог бы полюбить ее. Но это еще не все.Он подумал о молодости Обри и яснее понял свое инстинктивное стремление соблюдать с ней дистанцию. Ему легко заронить в ней мысль о любви простым учтивым обращением, но она слишком молода и неопытна, чтобы разобраться в своих чувствах. Он мог бы взять ее, не добиваясь любви или уважения, но он стал бы презирать себя за это, и очень скоро и она станет относиться к нему с презрением. Нет, лучше подождать, пока он добьется прав иметь такую жену, как Обри. Возможность того, что она станет ждать его, была крайне мала, но, это была единственная возможность, которой он мог воспользоваться. Только тогда он сможет полностью быть уверен, что возникла действительно любовь, а не чахлая уродливая пародия, которую он однажды испытывал.Он вздохнул и переменил положение, чтобы унять боль в ноге. Он спешил высказаться.– Луиза хотела быть представленной в лондонском обществе. Ее влекла возможность стать графиней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125