Другие мужчины, правда, были не столь сообразительны.
В свои двадцать четыре она вдруг поняла, что никогда не выйдет замуж. Ее это просто не беспокоило. Ей нравилась независимость: отец мотался неизвестно где, а семья, о которой надо было заботиться, – рядом. Мужчины, которые обращались с ней как с беспомощной женщиной, раздражали ее, но она научилась иметь с ними дело: ее врожденное чувство юмора помогало расправляться с ними их же оружием. Чисто женские занятия были ей скучны, кроме того, она давно поняла, что не интересует мужчин.
Конечно, одно дело, когда после обеда тебе не дают поговорить с мужчинами о политике, а другое – когда прогоняют из охотничьей хижины, но тонкость различия ускользала от Саманты. Если мужчины ею не интересуются, она обойдется и без них. Ей и так хорошо. О раненом в хижине она думала точно так же. Но слово матери – закон, и она подчинилась.
Лошадь Краснокожего Джо все еще была привязана к пристройке у хижины. Значит, либо Джо всю ночь напролет сидел у кровати несносного больного, либо напился и ушел. Саманту не радовало ни то ни другое. Любой, кто мог бы вынести общество разъяренного медведя, явно был не в своем уме.
Она постучала, но ответа не последовало. Ничего хорошего это не предвещало. Саманта приоткрыла дверь, впустив в комнату полоску света. Ни звука. Глубоко вздохнув, она толкнула дверь и шагнула вперед. Над головой девушки просвистел нож и с глухим стуком вонзился в деревянный косяк.
Саманта замерла. Затем в бешенстве перевела взгляд на лежащего, который, казалось, ничуть не смутился.
– Вы знали, что это я. В чем же дело? Толботт смерил ее ледяным взглядом:
– Вас никто не приглашал.
На Джека такой прием произвел ошеломляющее впечатление. Он стоял позади Саманты и осторожно осматривался, заметно присмирев. Саманта молча взялась за ручку ножа и, выдернув его из доски, зажала в руке. Прижимая к себе корзинку другой рукой, девушка приблизилась к тюфяку Толботта. Краснокожий Джо, приподнявшись, попытался было протереть мутные от сна глаза, но, видимо, изрядно накачался, ибо у ложа валялась пустая бутылка. Что ж, он ей не помешает.
– Нили всегда доводят дело до конца. Если у вас лихорадка, вам надо принять лекарство, если нет – пищу. Но в любом случае рану нужно обработать. Вы должны встать на ноги, прежде чем я смогу вас прикончить.
При имени Нили какая-то искра промелькнула в глазах раненого, но тут же погасла, потому что Саманта быстро надрезала повязку и одним движением сдернула ее. Он вскрикнул, но тут же прикусил язык. Она внимательно осмотрела рану в поисках признаков инфекции.
– Жить будете. И позволю себе добавить, что множество людей в здешних местах не поблагодарят меня за это. – Саманта вынула из корзинки пузырек с дезинфицирующей жидкостью.
На ней все еще была соломенная шляпа, как если бы она в любую минуту собиралась уйти, но выбившиеся из-под нее рыжие локоны, золотом отсвечивающие на солнце, бьющем из-за двери, невольно приковывали взгляд. Слоан залюбовался ее волосами и вдруг заметил расстегнутую верхнюю пуговку у нее на рубашке.
Замечательно! Можно исподтишка рассмотреть ее грудь: она ведь ничего не носит под этой грубой материей – видно было, как ткань облегала тело.
Он затаил дыхание, когда она принялась промывать рану. Работала она хорошо, ее можно было не инструктировать. Только вот повернулась бы чуть правее…
Тишину разорвал выстрел где-то у самой хижины. Саманта вздрогнула и отпрыгнула назад, едва не выронив пузырек. Слоан схватил пистолет, который прятал под одеялом. Краснокожий Джо с совершенно зеленым лицом шатаясь вышел наружу. Его стошнило.
Произошедшее привело Саманту в чувство. Развернувшись к кузену и заметив, как он сдувает дымок, вьющийся из ствола отцовского кольта, она грозно заявила:
– Джефферсон Джексон Нили! Я затолкаю эту штуку вам прямо в глотку, если вы… если ты хоть раз еще выкинешь этот идиотский фокус!
– Огромная крыса прокралась под бревно, и я хотел отогнать ее от тебя. – Джек сунул кольт в кобуру и вызывающе скрестил руки на груди, чем здорово напомнил отца. – И кроме того, этот ублюдок старался заглянуть тебе за ворот.
Саманта осеклась и, густо покраснев, повернулась к своему невозмутимому пациенту. Несколько мгновений она даже слова вымолвить не могла от возмущения.
Слоан, впрочем, едва удержался от улыбки, глядя на ее изумленное лицо. Пожав здоровым плечом, он сухо произнес:
– Нельзя отвернуться от того, что у тебя перед глазами.
Пора было прикончить его, нечего цацкаться. Но сначала хорошо бы высечь посреди площади. Обрывок этой мысли он уловил в ее глазах. Слоан выхватил у нее из рук бинты и указал на выход:
– Дверь вон там. Джо меня перевяжет.
– Ну, нет. Так легко вам не отделаться! – Саманта не замышляла подлость, она просто поняла, что владеет оружием, от которого нечем защититься. Он теперь полностью в ее власти, и это его раздражало. Что ж, надо заставить его еще и еще раз ощутить свою беспомощность. – Вы ляжете и по глотку выпьете весь этот бульон, который сварила моя мама, в противном случае я волью его вам в глотку. Я обещала присмотреть за вами и сдержу слово.
Застегнув рубашку на все пуговицы, Саманта ответила на его помрачневший взгляд широкой улыбкой и принялась за дело.
Краснокожий Джо прислонился к дверному косяку и тупо пялился на происходящее. Никто еще не брал верх над Слоаном Толботтом! Ни одна добрая христианка второй раз к нему даже не приближалась. Эта тощая девица хочет накликать бурю, а Толботт лежит и не может ей воспрепятствовать. Джо пожал плечами и устремил мутный взгляд на мальчишку, который так и рыскал по хижине глазами, высматривая новую цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114