Она ощущала острую душевную боль, мучительное сострадание и испуг. Акселя не было дома именно тогда, когда он особенно нужен. Это были его дочь, его поле битвы, его камень преткновения.Не колеблясь, Майя схватила телефон и набрала номер ресторана. В этой семейной драме она была человеком посторонним.
Аксель с треском захлопнул за собой дверь. Что, к дьяволу, стряслось! Он бросил все, оставил ресторан на милости мэра – и ради чего? Дом в порядке, никакого пожара!Он сердито прошагал из прихожей на кухню и нашел ее во вполне приличном состоянии – не хуже, чем оставил. На полу и газетах было больше цветных пятен, а холодильник напоминал стенд детского творчества, но никто не бился рядом с ним в предсмертных судорогах. Констанс пристраивала на голове у Мэтти нарисованную диадему, учительница, казалось, умиленно следила за ней, поглаживая кота.Она повернулась. Во взгляде не было и следа умиления, только тревога.– В чем дело?! – взревел Аксель (эта женщина взяла привычку пугать его до полусмерти без особой к тому причины!).– Папа! – крикнула Констанс, бросилась к нему и прижалась всем телом.Пораженный столь непривычным проявлением чувств, Аксель присел обнять ее и даже глазом не моргнул на желтое пятно, сразу украсившее его новые брюки от Перри Эллиса. Майя протянула ему бумажное полотенце, которое он рассеянно принял.– Пап, ты останешься? Я с Мэтти рисовали.Раньше если уж Констанс говорила, то говорила правильно. Первые последствия жизни под одной крышей с учительницей! Аксель адресовал Майе возмущенный взгляд.– Покажи папе свой рисунок, моя шоколадная, – сказала та, не поднимаясь с места.В этом, должно быть, и была причина звонка. У нее схватки! Преждевременные роды на полу его кухни! Иначе с чего бы ей сидеть, вместо того чтобы носиться вокруг стола наперегонки с детьми? Разве не так она ведет себя, когда все в порядке? Надо звонить в «скорую», и срочно!Потом Аксель обратил внимание на дочь. Казалось, она не в восторге от перспективы демонстрировать ему свое творение. Тогда он сам увлек ее к холодильнику. Рисунки Мэтти нельзя было перепутать – это был фейерверк красочных мазков. Констанс рисовала тщательно, в деталях, и все же Аксель не сразу понял, что именно видит. На первый взгляд казалось, что она изобразила забитую мебелью комнату.Кот спрыгнул у Майи с колен и начал с громким мяуканьем тереться у ног. Аксель рассеянно почесал его за ухом, снял рисунок и постарался всмотреться:– Ну и что же это? Дочь стиснула губы добела.– Не хочешь объяснить? Она яростно помотала головой.– Это детская, – сказала Майя. Детская. Сердце у Акселя ухнуло куда-то очень глубоко. Он отвел взгляд, не замечая, что комкает рисунок. Детская, что же еще. Вот колыбель, которую он сделал своими руками и из которой Констанс давно выросла. Вот манеж с грудой игрушек, к которой они каждый выходной добавляли по штуке, заботливо выбрав.Боль расцвела в груди ядовитым цветком. Каким-то чудом он выдержал это.Чуткий кот быстро скрылся за холодильником.– Очень красиво, Констанс, – произнес Аксель медленной, как ему показалось, с поразительным самообладанием.– А теперь мне нужно поговорить с твоей учительницей. Мисс Элайсем! – Он повел головой в сторону жилой комнаты.– Вам нужно поговорить с дочерью, – возразила Майя, не двигаясь с места.За неподчинение приказу можно уволить служащего, но никак не гостя. Аксель скрипнул зубами. Перед глазами мелькали цветные сполохи, кровь бешено ревела в ушах. Хотя Констанс уже прилежно рисовала у стола, отцовский опыт говорил, что она жадно ловит каждое слово. Два года он убеждал себя, что она забывает, что уже забыла. Он не мог больше играть в эту игру.Аксель прошагал в жилую комнату. Если Майя надеется подтолкнуть его к разговору с дочерью, пусть сначала соизволит поговорить с ним сама. Пусть хотя бы намекнет, с чего начать.Он не сводил взгляда с рисунка. Констанс изобразила то, что должно было стать детской для его сына. После аварии, стоившей Анджеле жизни, ребенок был извлечен из тела матери мертвым. Аксель ощутил во рту едкий вкус желчи.Пару секунд спустя Майя стояла перед ним. Он не слышал, как она вошла. Поверх купленного им легкого свободного платья на ней был теплый свитер. В самом деле, вечер выдался холодным. Аксель подумал, что стоило бы включить отопление. Сам он никогда не мерз, но эта хрупкая женщина, конечно же, продрогла до костей.Ну вот, опять начинается! Она не ребенок, вполне способна сама о себе позаботиться. Ему хватает забот с разбросанной детской обувью! Мыском ботинка Аксель вытолкнул из-под дивана шлепанец.– У вашей дочери повышенный интерес к детским комнатам. Почему – я поняла лишь отчасти, ее комментарии были весьма лаконичны. Я думала, вам захочется объясниться в первую очередь с ней, а уж потом...– Какие еще комментарии? – грубо перебил Аксель, бросил рисунок на стол и нацелился на сандалию в углу.Майя медлила, как если бы не могла подобрать нужных слов. Выпихнув сандалию, Аксель указал на диван:– Сядьте!Майя села, переплела руки на коленях и начала нервно поигрывать большими пальцами. Она упорно избегала его взгляда. Раздраженный возглас заставил ее вздохнуть.– Я не желаю быть втянутой в чужие семейные проблемы.– Неужели? – спросил Аксель со злобой. Он не мог сейчас владеть собой и до тех пор пинал сандалию, пока та не приземлилась вверх подошвой.– Я хочу все знать! Будет кстати рассказать друг другу историю своей жизни!– – Не получится, – серьезно ответила Майя. – Я по натуре не драматическая актриса. – Она кивнула на мятый рисунок на столе: – По словам Констанс, она изобразила не куклу, а настоящего младенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105