Сердитый взгляд мисс Элайсем дал ему понять, что это неадекватная реакция на детские слезы. Тогда, скованно и неуклюже, он выбрался из-за стола и навис над ними. Плач дочери надрывал сердце, и надо было что-то делать. Аксель опустился на одно колено и сделал попытку оторвать Констанс от учительницы:– Иди ко мне, давай все обсудим...– Нет! – крикнула она и глубже зарылась в рыжие завитки.Только тут Аксель понял, что это гневные слезы. Он впервые видел дочь в гневе. Это привело его в еще большее замешательство, и он обратил к мисс Элайсем вопросительный взгляд.Что сделала эта женщина, как добилась того, что ребенок идет к ней охотнее, чем к родному отцу?Учительница опустила глаза на растрепанные волосы Констанс.– Шоколадная моя, успокойся, иначе и я начну рыдать во весь голос.Акселю показалось, что Майю забавлял вид истерически рыдающего ребенка. Сам он был в ужасе, изнемогал от жалости, Анджела билась бы в истерике и бросала ему в лицо обвинения. А эта женщина оставалась безмятежной, как Мадонна.Констанс отрицательно помотала головой. Мисс Элайсем взяла прядь ее волос и потянула – мягко, но настойчиво. Отерев щеки ладонью, девочка подняла взгляд. Забыв, что так и стоит на одном колене, Аксель во все глаза смотрел на происходящее. Он подумал, что таких женщин клеймили в средние века как ведьм.– А ты уже говорила папе, что не хочешь к бабушке? – спросила Майя, поглаживая девочку по волосам, словно лаская кошку.Констанс помотала головой, глаза ее наполнились слезами, и она спрятала лицо на плече учительницы. Аксель дорого бы дал, чтобы это было его плечо, но уже не отважился потянуться к дочери. Накануне вечером он не сумел добиться от нее ни слова.– Если не хочешь, не поедешь! – вырвалось у него, к собственному изумлению.Он провел ночь без сна, стараясь принять правильное решение, снова и снова приходя к заключению, что разлука неизбежна – ради Констанс, ради женского присмотра, о котором говорила теща. Он измучил себя доводами в пользу того, что отец из него никудышный, потому что он не способен разорваться между бизнесом и родительским долгом. С тяжелым сердцем Аксель заставил себя смириться с тем, как пуста будет его жизнь. Потому что все это ради дочери, ради того, чтобы она снова научилась улыбаться.И вот после первых же слез долгие ночные раздумья оказались перечеркнутыми.Рыданий больше не было слышно, но дочь упорно прятала лицо. Аксель вновь вопросительно глянул на Майю. Та пожала плечами. Его уступка не произвела на нее особого впечатления.– Констанс, милая, папа хочет с тобой поговорить. А мне нужно сесть, иначе я просто рухну. Позволь мне встать, а папе – обнять тебя. Смотри, какие у него широкие плечи! На таком плече можно плакать хоть до скончания века. Папа для того и нужен, чтобы можно было при случае выплакаться.Аксель ужаснулся своему эгоизму. Ведь эта женщина беременна! В таком положении так долго сидеть! У нее, должно быть, совсем онемели ноги! Он вскочил и взял Майю за локоть, чтобы помочь ей подняться. Она указала ему глазами на дочь. Тогда он поднял Констанс, неуклюже привлек к себе и был поражен тем, что она вдруг обвила тонкими руками его шею.Мокрое личико тотчас промочило рубашку на плече, от растрепанных волос пахло детским шампунем. Аксель давно забыл, каково это – обнимать ребенка. В последний раз он обнимал Констанс так давно, что это изгладилось из памяти. Сколько ей тогда было? Три года? Два? Или она еще только начинала ходить, упала и поцарапала коленку? Нет, он решительно не помнил. Для того, чтобы жалеть, существовала Анджела.Майя попробовала подняться с колен, но мешал живот. После короткого замешательства Аксель высвободил и протянул одну руку. Вместо того чтобы опереться и пассивно ждать помощи, молодая женщина подтянулась сама. От нее пахло чем-то экзотическим – сандалом? Она отступила сразу, как только оказалась на ногах, но Аксель успел понять, что она более хрупкая, чем кажется.Чувство симпатии, однако, было недолгим. Оно рассеялось, стоило учительнице заговорить.– По-моему, мистер Хоулм, вам есть о чем побеседовать с дочерью! – заметила она резко, со своим сильным калифорнийским акцентом. – Очень возможно, этот разговор подогреет ваш интерес к судьбе моей школы. В таком случае милости прошу в «Лавку древностей»!Ледяной тон недвусмысленно выражал ее мнение о родительских талантах Акселя. Мысль о том, что сейчас они с Констанс останутся наедине, повергла его в панику. Еще миг – и он взмолился бы не покидать его, но Майя уже повернулась спиной. В потоке света каскад ее волос отливал червонным золотом. Она вышла из кабинета и бесшумно прикрыла за собой дверь.Беременной женщине следует оставаться дома, на мягком диване, с ногами на удобной скамеечке, под уютным пледом. Ей вредно подниматься по крутым лестницам.Все это пронеслось в голове и исчезло. Аксель сосредоточился на Констанс. Не выпуская ее из рук, он нащупал кресло и неловко уселся, прикидывая, как начать разговор. Он может спросить, но получит ли ответ? И если получит, стоит ли брать его в расчет?Дочь снова начала плакать. Теперь это был невообразимо жалобный плач, словно разбитое сердце исходило слезами. Аксель окончательно перепугался. Он полагал, что молчание Констанс было естественным проявлением горя, что именно так она оплакивает утрату. Он ждал, когда горе изживет себя, как это случилось с ним. Что, если он ошибался?Но ведь с мисс Элайсем... с Майей Констанс была совсем иной! Как Майе это удавалось? Он должен был разобраться, если хотел сохранить дочь.Аксель понятия не имел, в чем секрет, и снова впал в панику.На этот раз его приветствовали монашеские песнопения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105