– Мне снится и папа, – совсем тихо продолжала Майя. – Он в широкополой шляпе и ковбойских сапогах. Руки у него такие сильные, что он может подбросить меня до потолка. Он называет меня маленькой ковбойшей, надевает на меня шляпу, и она сползает до плеч. Мы оба смеемся без конца. Он достает подарок – маленькие ковбойские сапожки. – Она судорожно вздохнула. – Я очень любила маму и папу, и хотя они давно умерли, но по-прежнему со мной.– Как вышло, что они умерли? – спросил Аксель, осмысливая ее слова, проникаясь ими, применяя к своим собственным воспоминаниям.– Мама – от аппендицита. Мы были так бедны, что не имели медицинской страховки. Мама надеялась, что боль пройдет, а когда соседи все-таки вызвали «скорую», уже развился перитонит.Майя снова спрятала лицо на груди Акселя. Он был рад, что она может выплакаться. Майя была воплощенной любовью, и теперь он понимал почему. Ее мать умерла, чтобы не тратить на больницу те гроши, что шли на еду. Майя сейчас поступила бы так же.– А отец?– Он потерял работу и начал пить. Мама не выносила спиртного, каждый раз высказывала все, что о нем думает, а он в отместку пил еще больше. Я была совсем маленькой, когда они разошлись, но ссоры я помню. Мама уехала, и я больше не видела папу. Социальный отдел искал его, когда мама умерла, и выяснил, что он, пьяный, разбился на машине. Бывали дни, когда я винила его во всех наших несчастьях, но любить его не переставала и тогда.Аксель вспомнил своего отца, вспомнил прежнего себя и подумал, что тоже познал в жизни любовь. Это не была бурная, оживленная любовь, до края переполненная смехом и слезами, как у Майи, но верная и надежная, которую он мог предложить ей в обмен на ее чувство. Главное, чтобы она захотела принять ее.– Возвращайся домой! Я сделаю все, чтобы и ты полюбила меня. Если для этого нужно никогда и ни в чем тебе не перечить, я не стану. Я могу качать тебя на качелях, подарю тебе ковбойские сапоги. Или, может, мне встать на колени? Сейчас, при всех? Прости меня за все, потому что...Чем дольше длилась эта проникновенная речь, тем больше всхлипывания Майи напоминали смех.– Аксель, милый! – наконец не выдержала она. – Если ты встанешь на колени, я встану тоже, и это будет зрелище не для слабонервных! Просто повтори, что любишь меня, и обними покрепче. Это я должна просить прощения. Ты был прав, в конечном счете я подвергла опасности не только себя, о чем глубоко сожалею, как и о том, что пустилась в бега. Казалось, так будет проще, а вышло наоборот.Аксель в самом деле обнял ее покрепче – так, что занялся дух. Но этого не было достаточно. Если бы мог, он запрятал бы ее внутрь себя, укрыл бы в сердце, чтобы никогда больше не испытывала ни боли, ни разочарования. Все равно его сердце давно уже принадлежало ей. Майя была жизненно важна для него, со всеми своими мечтами, которые она умела заставить сбыться.– Я люблю тебя! – повторил Аксель торжественно, как клятву. – Ты нужна мне, нужна нам всем. Не пускайся больше в бега!– Не буду, – пообещала она, шмыгнув напоследок носом. – А домой я и так собиралась вернуться, потому что поняла: нелепо жертвовать всем ради ветхого здания. Особняк – это всего лишь стены и крыша. Их можно заменить любыми другими, и ничего не изменится. Незаменима только суть, но даже ради нее никто не имеет права обижать дорогих людей. Я не должна была так поступать с Констанс. Хорошее не построишь на слезах и душевной боли. Прости, я больше не буду.– Может, тебе порой нужно побыть одной? – неуверенно предположил Аксель. – Я не против, если только буду знать, что ты вернешься. Рыбки ведь не гнездятся...– Только не будь таким понимающим, – Майя улыбнулась, – не то я сама себе буду казаться ходячей раскрытой книгой.– Ты больше похожа на ходячую радугу. – Он облегченно ответил на улыбку. – Примерно столько же оттенков! А насчет раскрытой книги не беспокойся, я никогда не умел читать в женской душе. Может, со временем... – Что-то заставило его оглянуться. – А вот и наше сплошное недоразумение! Твоя сестрица пожаловала, в полицейской машине.Чувствуя себя в безопасности в кольце мужских рук, Майя повернулась и следила, как Клео подняла на руки Мэтти вместе с Малдуном и решительно зашагала к ней. За ними, дыша в затылок, шествовал полисмен. Что еще успела натворить Клео? Для разнообразия Майя ощущала в себе великое спокойствие и готовность разрешить любую семейную проблему. Аксель любит ее – значит, их двое, а вдвоем можно сдвинуть горы.– Мед кончился!Клео сказала это, как отрезала, и Майя не сразу сообразила, что это не грозная метафора.– Ах, мед! Ну и ладно, купим еще. За сервиз не беспокойся, он цел.Клео крепче прижала к себе Мэтти и перевела взгляд с Майи на Акселя.– Кьюбола в полиции несет в тридцать три струи.Руки Акселя теснее сомкнулись вокруг Майи, которая ошарашенно мигала, не зная, что и думать.– Кто это – Кьюбол, и почему его несет? Съел что-нибудь несвежее?Аксель снисходительно потрепал ее по голове, как непонятливого ребенка. Пришлось наградить его свирепым взглядом. Он казался встревоженным, но в ответ посмотрел ласково.– Клео имеет в виду словесный понос, а точнее, чистосердечное признание. Это насчет поджога.– Если я когда-нибудь доберусь до этой скотины!.. – Секундой позже до нее дошел смысл сказанного Акселем. – Значит, это тот черный! – Еще секундой позже стало ясно, при чем тут мед. – Боже мой, Клео! Не говори, что ты снова это сделала!– Теперь придется обращаться в агентство по борьбе с насекомыми, – сказала сестра, пожав плечами.Майя в ужасе уставилась на нее. В ней самой не было ни грамма агрессии, но Клео... Как-то раз она облила местного хулигана жидким медом, связала и оставила на корм муравьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105