— Там еще есть всякие кружевные вещицы, которые надевают под платье. И башмаки с чулками. У меня нет времени таскать тебя по врачам, когда ты простудишься.Прижав к себе платье, Фейт подняла на него неуверенный взгляд. Хотя Джек имел полное право отдавать ей приказы, в душе ее шевельнулся протест. Она взглянула на остальные вещи. Так хотелось примерить их, но совесть взывала к христианскому долгу.— Большое спасибо, что подумали обо мне, — робко произнесла девушка, — но я не могу этого принять. Пока вас не было, я починила свое платье, к тому же я вполне здорова, благодарю вас. — При виде морщинки, образовавшейся между его бровями, Фейт поспешно добавила: — Вы могли бы отдать эти вещи тем, кто нуждается в них больше, чем я.Джек недоверчиво уставился на девочку. Свет лампы падал ей на лицо, казавшееся особенно бледным на фоне ярких волос; детская фигурка терялась под ворохом нижних юбок и серых одеял. Но в устремленных на него огромных глазах не было ничего детского. Она рассматривала обновки, и он впервые за все время их знакомства увидел восторг на ее лице. И после этого она пытается убедить его, что ей ничего не нужно?Он решительно пересек комнату и остановился перед ней, заслонив свет лампы. Девочка стойко встретила его сердитый взгляд, хотя в глубине ее выразительных глаз притаился страх. Схватив вещи, еще остававшиеся в пакете, Джек сунул их ей в руки.— Будешь носить то, что я купил, или можешь убираться на все четыре стороны. Я не собираюсь тратить время на особу, столь праведную, что она готова скорее замерзнуть, чем принять то, что ей предлагают. Таким созданиям нечего делать в нашем грешном мире, им место на небесах.Он круто повернулся и выскочил наружу, с грохотом захлопнув за собой дверь. Дрожа всем телом, Фейт смотрела ему вслед. Он даже не надел плащ. Так недолго и простудиться. Она взяла каминные щипцы и подогрела на огне кирпичи. Затем завернула их в полотенца и отнесла к Джеку в постель. Он пытался совершить добрый поступок. Разве это ничего не значит? Свет лампы упал на серебряный католический крест, приколоченный к стенке алькова над изголовьем его кровати, и Фейт чуть не выронила кирпичи. Застыв на месте, она перевела задумчивый взгляд на дверь, за которой скрылся Джек. А что, если она поспешила с выводами, записав его в разбойники? Возможно, у него есть свои принципы, по которым он живет. Неплохо бы выслушать его историю.С этой мыслью Фейт вернулась в постель. Глава 4 — Клянусь Богом, прошло целых три недели! Какого черта никто не известил меня раньше? Я всегда знал, что вы кучка жалких фанатиков, но не думал, что в вас не осталось ничего человеческого! Куда, к дьяволу, она могла деться?Скромно одетый мужчина, в долгополом камзоле из черного сукна и круглой шляпе, которую он почтительно держал в руке, терпеливо ждал окончания гневной тирады, прежде чем попытаться защитить себя и своих единоверцев. В этой роскошно обставленной библиотеке он казался инородным телом в отличие от его собеседника, который нервно расхаживал по комнате, изрыгая проклятия. Его модный парик был густо напудрен, из-под алого камзола из плотного шелка выглядывал длинный парчовый жилет, украшенный шитьем и золотыми пуговицами. Но никакие ухищрения не могли скрыть багрового румянца и гневной гримасы, что в сочетании с резкими чертами изрезанного морщинами лица придавало ему поистине грозный вид. Мужчина в черном хранил молчание, пока не убедился, что ему не придется кричать, чтобы быть услышанным.— Я лично съездил в Корнуолл, чтобы выяснить истинные обстоятельства событий, о которых писали газеты. Если вы имеете некоторое представление о тех местах, то должны знать, что они отрезаны от остального мира столетиями недоверия и подозрений. Местные жители предпочитают решать свои дела сами, не советуясь ни с кем. Это противоречит моим воззрениям, как вы, полагаю, знаете, но ваш сын не мог изменить вековые обычаи за несколько коротких месяцев.— Я ничего не знаю о ваших еретических воззрениях и не желаю слышать о них! Вы позор для своей семьи, революционер, разрушитель устоев церкви и общества! Я хочу знать, что случилось с моим сыном, и где находится моя внучка!Уэсли, опасавшийся, что старика хватит удар, постарался сдержать негодование, вызванное грубостью маркиза Монтджоя. Едва ли сейчас подходящее время объяснять, что его учение лежит в рамках церковных канонов и направлено на укрепление веры, а не разрушение устоев. Тот факт, что он предпочитал проповедовать бедным, чтобы побудить их вырваться из трясины убожества и нищеты, почему-то вызывал злобные нападки со стороны правящих классов. Возможно, то была непроизвольная реакция на многолюдные собрания его последователей, в основе которой лежал страх. В любом случае Уэсли не видел смысла вступать в религиозный диспут со своим разъяренным оппонентом.Удовлетворившись тем, что маркиз, по крайней мере, готов выслушать его, он ответил:— Ваш сын проявил похвальную твердость. За короткий срок ему удалось сплотить вокруг себя немало последователей, что совсем непросто, учитывая все обстоятельства. Он обращался к шахтерам с проповедью каждое утро, перед тем как они спускались в шахту, Он был замечательным оратором, и к его словам прислушивались. Маркиз и так знал, что его сын — прекрасный оратор. Джорджу следовало бы выступать в парламенте, а не валять дурака перед кучкой тупоголовых оборванцев. Его гнев по поводу выбранного сыном поприща никогда не утихал. Он не мог простить Джорджу легкости, с которой тот пренебрег своим происхождением, образованием и многообещающей карьерой ради того, чтобы проповедовать какое-то сомнительное учение деревенскому сброду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128