С удовольствием она еще раз произнесла его имя: — Филипп, сделай, чтобы я любила тебя снова.
Глядя в ее невинные глаза, Филипп думал о том, как удивительно мелодично звучат в устах Эльвины слова его родного языка. И еще, была ли оговорка случайной? Или она знала, о чем говорит? Не «люби меня», а «сделай, чтобы я любила тебя». Эльвина была отчаянно хороша, настоящая искусительница, но он знал о жизни больше, чем она. Филипп знал, что будет обладать этой женщиной до тех пор, пока будет нуждаться в ней, а когда она ему надоест, без колебаний бросит. Должно быть, расчетливая и практичная Эльвина понимала это.
Все козыри были у Филиппа на руках, он был сеньором, она — вассалом, тогда почему его не оставляло тревожное чувство, страх потерять ее? Ему казалось, что эта девушка эфемерна, как призрак или видение, и, стоит ей захотеть, она исчезнет. Филипп презирал слабость в сильных мира сего, а теперь сам был на волоске от того, чтобы попасть в зависимость от женщины. Он мог бы удержать ее подле себя, если бы его семя дало в ней росток. Эта мысль пронеслась в голове у Филиппа, но он поспешил отогнать ее. Какая нелепая фантазия! Филипп принудил себя расслабиться и улыбнуться, глядя в ее настороженные глаза.
— Милорд, вы недовольны мною? — встревожилась Эльвина.
Филипп сделал ей больно, но не настолько, чтобы эта физическая боль могла потушить огонь, требующий утоления, огонь, который он разжег в ней. Руки ее беспокойно шарили по его груди.
— Держись, негодница, — простонал он, — сейчас я возьму тебя по-настоящему.
Схватив Эльвину за бедра обеими руками, Филипп глубоко погрузился в нее, заставив ее закричать от боли и восторга. Крик Эльвины утолил его потребность, заставить, но свободолюбивое создание страдать той же мукой. Застонав, Филипп безрассудно, отчаянно овладел Эльвиной, уводя ее за собой на край безумия.
Глава 3
Эльвина лежала в объятиях Филиппа, отдыхая от страстною соития. Тело ее болело, но эта боль с лихвой компенсировалась сладкой негой. Его ладонь поглаживала ее грудь и живот. Эльвина удовлетворенно вздохнула.
Филипп провел рукой по ее волосам, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди.
— Ты мурлычешь, как котенок, — со смехом проговорил он, — чтобы я подумал, будто сделал тебя ручной, но меня не так-то легко провести. Ты — колдунья, а я — твоя жертва. Ты превратишь меня в жабу, если я стану тебе противен?
Он взял Эльвину за подбородок и повернул к себе лицом, чтобы видеть ее глаза. При всей шутливости его тона Эльвина чувствовала, что слова Филиппа имеют серьезную подоплеку. Сердце девушки забилось быстрее: неужели ей удалось пробудить в нем нечто большее, чем желание? Он могучий воин, богатый и могущественный рыцарь, придворный короля, и Эльвина не тешила себя надеждой стать для него чем-то большим, чем наложницей. Но огонь в изумрудных глазах Филиппа дарил Эльвине надежду на большее, и эта надежда грела ее.
— Если бы ты был противным и мерзким по сути своей, то и так мог бы зваться жабой, и тут волшебство ни при чем. Людям нужна магия не для того, чтобы сделать их теми, кто они есть, а для того, чтобы превратить в то, чем они не являются.
— Ого! Кажется, я взял себе в любовницы философа. Ты не только будешь согревать меня по ночам, но и испытывать мой ум. Кто учил тебя, дитя эльфов?
Эльвина, приподнявшись на локте, откровенно любовалась своим бронзовым рыцарем. Несмотря на устрашающие размеры, он не был жестоким, как многие. В нем чувствовалась порода, да и говорил Филипп неплохо по крайней мере на двух языках. Почему леди Равенна не захотела заполучить его для себя?
— Родители и Тильда — вот все мои учителя, да еще те, с кем меня сводила судьба во время странствий от замка к замку. Жизнь многому способна научить тех, кто предоставлен милости судьбы.
В словах Эльвины не было горечи, но Филиппу стало жаль эту девушку. Он нежно погладил ее по щеке.
— Неужели у тебя нет места, которое ты могла бы назвать домом? Ничего, даже убогой хижины где-нибудь на краю света?
— Когда-то я жила с родителями. С тех пор как они умерли, моей обителью стала старая повозка, в которой мы путешествуем с Тильдой. А Тильда — вся моя семья. Так что у меня есть и дом, и родной человек. Кое-кому в жизни повезло еще меньше. Но я не имела иного дома с тех пор, как родилась на свет. Моим родителям пришлось тяжелее, так как они знали и лучшие времена. Но они не одни, кто узнал горе за последние двадцать лет непрерывных войн.
Она смотрела вдаль и, наверное, видела перед собой иной мир, иную жизнь, о которой знала лишь со слов отца и которая закончилась для ее родителей еще до рождения Эльвины.
После смерти Генриха Первого в стране началась смута. Его дочь Матильда и племянник Стефан боролись за трон, а тем временем страну, словно воронье, разграбляли бессовестные и не слишком разборчивые в средствах бароны. То, что сейчас в стране к власти пришел новый король, сын Матильды, мало что меняло. По крайней мере ка судьбе Эльвины перемена власти никак не сказалась к лучшему.
— Из Генриха получится хороший король, несмотря на его молодость, — заверил ее Филипп. — Он заставит распоясавшихся баронов признать его власть. Леди Равенна мает: я здесь для того, чтобы навести порядок. Этот замок и земли были переданы леди Равенне королем после смерти ее мужа. До сих пор на замок и земли никто не заявлял прав, так что она чувствует себя здесь единовластной хозяйкой. Но это не будет длиться вечно. Ты окажешь мне большую услугу, если расскажешь, что она за женщина и что пытается получить, оказывая мне милость.
Эльвина задумалась. Те несколько недель, что она жила в замке, ее главной заботой была Тильда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100