Я не верю, что он может вызвать Риардона на дуэль. Тем не менее я знаю, что очень часто ошибаюсь. Спокойной ночи, Гай.
Она поскакала к дому, не оглядываясь. Баронет, проводив Пенелопу взглядом, повернул лошадь и поехал обратно.
Стоя за деревьями, Чедуэлл внимательно следил за Гаем. Его усталое лицо было искажено выражением боли и отчаяния.
Этой ночью Грэм слышал, как Пенелопа плакала, зарывшись лицом в подушку. Доносившиеся до него рыдания разрывали ему сердце. Несколько раз он брался за ручку двери, но чем он мог утешить жену, даже если бы вошел в ее спальню?
Однако он не мог лечь спать, делая вид, что ничего не происходит. Вспомнив, как он проснулся сегодня утром на диване в библиотеке и обнаружил, что заботливо укрыт сюртуком, Грэм подумал, что еще не все потеряно и Пенелопа, быть может, не окончательно вычеркнула его из своей жизни. Если дверь в ее комнату не заперта, ему, возможно, удастся найти для нее слова утешения.
Грэм легонько толкнул дверь, и она, как ни странно, подалась. Грэм вздохнул с облегчением. Пламя одной-единственной свечи, стоявшей на столике у кровати, отбрасывало причудливые тени на распростертую на постели фигуру Пенелопы. Плечи её вздрагивали от рыданий, и Она не заметила, что он вошел. Грэм в нерешительности застыл у изножья кровати. Ему хотелось обнять Пенелопу, поцеловать ее, утешить, но он подозревал, что причиной ее слез является он сам. В конце концов лорд Тревельян осторожно сел у ее ног.
– Не плачьте, Пенелопа, прошу вас. Скажите, что случилось, – тихо промолвил он.
Пенелопа замерла, а затем заговорила глухим, сдавленным голосом, не поднимая головы:
– Уходите. Умоляю вас, оставьте меня в покое! Грэм не двинулся с места. Тяжело вздохнув, он скрестил руки на груди.
– Я не могу уйти, – сказал он, стараясь говорить убедительно. – Нечестно бросать вас в таком состоянии. Если вы плачете из-за меня, простите, Пенни. Я не хотел, чтобы вы страдали.
Однако ее рыдания не прекращались. Более того – Грэму показалось, что они стали сильнее, и тогда он решил изменить тактику.
– Вы знаете, миледи, что я готов сделать все, чтобы вы были счастливы. Правда, я не дал бы за это свою руку на отсечение. Ни левую, ни правую. Да и другие части тела мне не менее дороги. Так что и ими я, пожалуй, не пожертвовал бы.
Расчеты Тревельяна оправдались. Пенелопа тихо засмеялась сквозь слезы, но все еще не хотела отрывать лицо от подушки. Грэм решил действовать смелее.
– Взгляните наконец на меня, – потребовал он, кладя руку на ее ступню, – а не то я начну щекотать ваши пятки.
Пенелопа затихла и попыталась втянуть ступню под подол платья, но Грэм крепко вцепился в ее ногу.
– Не смейте! – воскликнула она. – У меня красные глаза и заплаканное лицо. Я ужасно выгляжу. Уходите немедленно!
Грэм погладил ее по лодыжке.
– Хотите, я принесу вам одну из моих повязок, которые ношу на глазу? – спросил он. – В ней вы будете похожи на пирата. Но уверяю вас, если уж вы без содрогания смотрите на мое безобразное лицо, то меня вряд ли способны потрясти покрасневшие от слез глаза и мокрый носик. Прошу вас, сядьте и расскажите, что произошло.
Чувства Пенелопы пришли в смятение. Исходящее от его ладони тепло волной пробежало но ее телу. Пенелопа нехотя перевернулась на спину и села на постели, уперевшись подбородком в колени и натянув как можно ниже подол длинного платья.
Грэм протянул ей свой носовой платок.
– Вот так-то лучше, – промолвил он, наблюдая за тем, как Пенелопа убирает с лица длинные локоны растрепавшихся волос. – Действительно, было бы обидно прятать такие милые лучистые глаза. Сейчас они сверкают, как утренняя роса. У Аделаиды, когда она плачет, лицо обычно опухает, покрываясь пятнами, а глазки превращаются в узкие щелочки, она становится похожа на ведьму.
Пенелопа слабо улыбнулась. Она понимала, что Грэм пытается подольститься к ней.
– Аделаида – настоящая красавица и поэтому может не волноваться, как она выглядит. Это мы, дурнушки, всегда печемся о своей внешности.
– Вы напрашиваетесь на комплимент, – возразил Грэм. – Я не хочу, чтобы вы слишком возгордились, и потому не буду убеждать вас, что вы очаровательны. Умолчу также о том, что если бы все были такими же «дурнушками», как вы, солнцу не надо было бы всходить каждое утро над горизонтом – мир освещался бы исходившим от женщин светом душевной красоты. Считайте себя дурнушкой, мне так будет спокойнее. Во всяком случае, вы не будете пытаться проверить, какое воздействие оказывает ваша красота на других мужчин!
– Что за чепуху вы городите? Кто вас этому научил, милорд? Я не столь наивна, чтобы верить в эти сказки. Я вполне довольна своей внешностью, но нахожу ее ничем не примечательной и прошу, перестаньте внушать мне, что я красавица, – сказала Пенелопа, смахивая слезы с лица и пытаясь улыбнуться.
– В таком случае ответьте, почему вы плачете? Почему моя бесценная супруга рыдает в одиночестве, лежа на постели? Говорите, Пенелопа, а не то я вырву у вас признание под пыткой.
И он, вновь завладев щиколоткой Пенелопы, вытянул ее левую ногу и положил себе на колени. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Грэм пощекотал ей пятку, и по телу Пенелопы пробежала дрожь.
– Я хотела поговорить с вами, – сердито сказала Пенелопа. – Но вы ясно дали мне понять, что считаете меня слишком глупой для серьезных разговоров. Поэтому я не хочу вам ничего рассказывать.
Грэм усмехнулся. Это был уже шаг вперед в их отношениях – ему редко удавалось рассердить Пенелопу.
– Поймите, дорогая, я не изменю свое поведение, пока не приду к убеждению, что поступаю неправильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127