Повисло неловкое молчание, и Дора, наконец, нашлась:
– Садись, Пэйс. Я для тебя сейчас накрою. Цыпленок почти готов. Я только отнесу поднос с едой твоей матери и сразу пришлю вниз Энни обслужить тебя.
Она знала, что Пэйсу неизвестно о падении авторитета хозяев в здешних местах. К тому же он сейчас пытался подчеркнуть, что он джентльмен, в ее глазах и в своих собственных, и Дора терялась в догадках, как ему дать понять, что ей никакие доказательства не нужны. Насколько известно, прирожденные джентльмены давно повымерли и, возможно, были никчемные люди в свое время. Она указала Пэйсу на стул и подошла к буфету взять фарфоровые тарелки и серебряный прибор.
Пэйс бесшумно возник у нее за спиной, чем изрядно испугал, и протянул руку к тарелкам. Ее остро взбудоражило присутствие мужчины, который всего несколько часов назад держал ее, обнаженную, в своих объятиях. Она уже прекрасно знала его физическое естество и почувствовала кипучую силу тела, скрытую сейчас элегантным сюртуком. Он едва-едва не коснулся протянутой рукой ее груди, и она задержала дыхание на тот миг, когда он взял тарелку и коснулся пальцев Доры.
– Я сам могу поставить себе прибор и тебе тоже. Пойди позови Энни. И скажи моей матери, что если она хочет есть, то может сойти вниз и пообедать вместе с нами. Я буду очень рад помочь ей спуститься по лестнице.
Дора не понимала, почему он сделал такое далеко идущее предложение. С Пэйсом всегда трудно ждать каких-то готовых ответов. Она отдала ему тарелки, но на большее не согласилась.
– Уверена, что у вас с отцом есть многое, что обсудить, – пробормотала Дора. – А я поем, как обычно, вместе с твоей матерью.
Она сумела отстраниться от него и, закутав руки в передник, направилась к двери.
– Нет, черт возьми, ты должна есть здесь, как это тебе и полагается, – крикнул Пэйс ей вслед, – пора наконец нашей проклятой семье быть заодно!
Карлсон, удивленно вздернув брови, посмотрел на сына и вернулся к супу. Он давно сложил с себя семейные обязанности.
Дора могла разделить чувства Пэйса, но не могла представить, как он осуществит их на деле, и молча направилась в спальню его матери. Вообще-то попробовать не мешает.
Но когда она изложила Харриет мнение и пожелание сына обедать всем вместе, та посмотрела на Дору как на сумасшедшую.
– Пэйс хочет, чтобы я спустилась вниз ради удовольствия наблюдать, как он и его отец рвут друг друга в клочья? Нет, благодарю. Я отклоняю приглашение. – Она решительно устроилась в чрезмерно пухлом кресле возле постели. – Да я лучше умру с голоду.
Такого ответа Дора и ожидала, но ради Пэйса и чтобы мать не поссорилась с сыном, она сделала еще попытку.
– Пэйс будет вести себя отменно. И я напомню ему об этом, если он забудется. Для него все это многое значит. Он скоро вернется на войну. И это поможет воздействовать на прислугу. Может быть, вам удастся убедить кухонных девушек снова вернуться к своим обязанностям. У меня нет такого подхода к слугам, как у вас.
Харриет постучала ногой о пол и посмотрела в окно. Она уже довольно давно не просила опиумных капель. И большую часть дня теперь бодрствовала. Наверное, подумала Дора, ей ужасно скучно сидеть в своей спальне день-деньской, ничего не делая. Ей, наверное, очень хочется выйти из комнаты. И, возможно, Пэйс дал ей приемлемый повод нарушить добровольное затворничество в четырех стенах.
– Энни поможет вам уложить волосы, – робко заметила Дора. – Неужели вам не хочется снова надеть какое-нибудь красивое платье?
Харриет повернулась и смерила ее проницательным взглядом.
– Это тебе надо укладывать волосы в прическу и носить красивые платья, а то ты выглядишь как старая дева. И если будешь такой и впредь, то не сумеешь вызвать интерес у моего сына.
И Харриет жестом приказала Энни подать ей с туалетного столика серебряную щетку для волос.
Не смея выйти из боязни, что Харриет передумает, Дора осталась, чтобы помочь выбрать платье и надеть подходящее нижнее белье. Все было такое старомодное и не сидело как следует. К. тому же Дора мало разбиралась, как и что надо надевать под вечерний туалет. Однако она отыскала все, что требовалось для полной экипировки. Харриет уже нельзя было назвать красивой женщиной с ее двойным отвисшим подбородком и чрезмерно расплывшимися грудью и талией, но все же впервые за многие годы она оделась по-человечески. И Дора с облегчением вздохнула, когда Харриет, пошатываясь, заковыляла в незастегнутых туфлях к двери.
– Энни, позови моего сына, а ты, Дора, сама переоденься. Слуги в столовой не обедают. Ты должна выглядеть как наша гостья.
Величественным взмахом руки Харриет отпустила Дору и Энни выполнять ее пожелание, а сама осторожно, чтобы не споткнуться, направилась в давно забытый холл.
Дора, волнуясь, скрылась у себя в комнате. Сняв фартук, она достала свое лучшее платье, в котором ходила только на собрания общины. Может, если она снимет воротник и рукавчики, то станет меньше походить на служанку. Матушке Элизабет все это не понравилось бы. Старшие тоже не одобрили бы ее поведения, но мир и спокойствие в этом доме сейчас важнее ее привычки скромно одеваться. Просто сшитое, неприглядное платье должно было поддерживать представление о равенстве, отучать от тщеславия и желания быть замеченной. Квакеры придерживались таких взглядов уже несколько столетий, но Дору это лишь укрепило в желании изменить традиции, и она без сожаления расставалась с маскирующими ее женские достоинства одеждами.
Дора слышала, как Пэйс разговаривает с матерью, помогая ей спуститься вниз. Учитывая, чем она сама занималась с ним этим утром, перемена одежды – самый ее незначительный грех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128