Потеряв столько денег на зерне и табаке, Дэвид уже не мог сделать ей предложение, как надеялся, а она не могла жить в доме одна. Другие члены общины предлагали Доре свой кров, но ей претила мысль жить под одной крышей с еле знакомыми людьми. Старейшины, однако, такого поведения не понимали. Да и Дора сама себя не понимала. Ей не слишком нравилось и пребывание в доме Николлзов. Старейшины решили, что она стремится к мирским удовольствиям. И Дора только усмехалась, размышляя об этом и глядя из окна на обнаженные деревья. Она сейчас все бы отдала за пустынное спокойствие родного дома. Она бы набросилась на любого, кто посчитал бы необходимым оставаться в доме Николлзов по мере сил и терпения. Ведь только достоинство и происхождение позволили ей оставаться в этом доме. Когда Джози вышла замуж за Чарли, ей стало еще тяжелее. Однако, если бы Дора верила в силу Внутреннего Озарения, она бы решила, что оставаться здесь ей предназначено самой судьбой.
Теперь некому руководить ее поступками, как это прежде делал папа Джон, но девушка знала, что он бы одобрил ее поведение. И цеплялась за эту уверенность даже сейчас, когда слышала, как мужчины, спотыкаясь, шли из дома в темноту, чтобы причинить кому-нибудь зло. И она знала, что будет, когда Чарли вернется. Ей никто никогда ничего не говорил, никто ничего с ней не обсуждал. Она просто инстинктивно ощущала, что произойдет, помня, как ее родная мать кричала по ночам.
Надо бы ей тоже отдохнуть, пока спит сестра Харриет, но Дора все стояла у окна, глядя в ночь. Мужчины сели на лошадей и исчезли. Карлсон Николлз спал в объятиях черной любовницы. Рабы тоже затихли в своих лачугах. Даже заснула, наверное, Джози, хотя и неспокойным сном. Весь дом затих, но Дора все стояла у окна в ожидании.
Пэйс сейчас на пути домой. Она слышала, как об этом говорили внизу. Она и сама это знала. У него сейчас рождественский отпуск и он должен приехать. И какой-то внутренний голос ей твердил, что он приедет очень скоро.
Да, если рассуждать логически, она просто глупа. Он мог приехать и сегодня, и завтра, и в ночь на послезавтра. Хотя все это не имеет значения. Он приедет, сбросит поклажу с лошади, зайдет поздороваться к матери и уедет опять. Он не останется надолго в доме, где живут Джози и Чарли. И вряд ли Пэйс обратит внимание на нее. Надо облачиться в ночную рубашку и лечь спать. Но Дора и пальцем не могла пошевелить при мысли, что Пэйс может сегодня приехать.
Вместо того чтобы раздеться, Дора потуже зашнуровала ботинки и взяла шаль. Внутри разрасталось напряжение. Что-то не так, неладно. Она не знала, что и почему, но была в этом уверена. Возможно, ко всему этому имеет отношение Внутренний Свет, о котором так много толкуют на молитвенных собраниях. Но если так, она прислушается к своим ощущениям, как бы они ни казались бессмысленны.
Правда, Дора и в лучшие свои дни не очень-то была сильна в логике.
И вдруг с губ девушки сорвался крик боли, словно ее ударили чем-то острым в грудь. Несмотря на боль, она вскочила на ноги и завязала ленты капора. Боль была не ее, она чувствовала сейчас, как страдает Пэйс.
Убежденность в том, что ему плохо, толкнула ее с места. Она сбежала по лестнице и на ходу около боковой двери, ведущей на конюшню, сорвала с вешалки теплый плащ. Трудно будет взнуздать лошадь и впрясть ее в повозку, но это необходимо. И еще необходимо захватить черную сумку с лекарствами, принадлежавшую матери.
Один из конюхов, спавший в сарае, еще не проснувшись окончательно, беспрекословно помог ей надеть на лошадь упряжь. Он, очевидно, тоже ждал возвращения хозяина и не жаловался, что приходится делать дополнительную работу. Дора сердечно его поблагодарила, но он молча вернулся в конюшню к прерванным грезам.
Она остановилась у своего пустого дома, чтобы поискать сумку, однако беспокойство, погнавшее ее в дорогу, достигло ужасающего напряжения. Она не могла бы сейчас отделить свои ощущения от тех, что испытывал Пэйсон. Разумеется, будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы поняла, что весь испытываемый ею ужас – просто игра воображения. Но ей не хотелось прислушиваться к голосу рассудка. Дора была не в настроении. Она точно знала, что Пэйс ранен.
Девушка гнала повозку по дороге со всей возможной скоростью, не привлекая ничьего внимания. Она не первый раз ехала этим путем. Женщины, которые помнили матушку Элизабет, теперь иногда обращались за помощью к Доре. У нее, конечно, не было ни такого опыта, Ни познаний, как у приемной матери, но она умела ухаживать за больными, и это все-таки лучше, чем ничего.
Дора направила повозку на восток. Если бы она все трезво взвесила, то, вряд ли бы выбрала это направление. И река, и город находились к западу и югу от нее, и это были самые опасные места. Но внутреннее чутье подсказало ей, что надо свернуть на восток.
Разумеется, армия Пэйса стояла в Лексингтоне ил Цинциннати. И он приедет именно с востока. А это значит, что ее инстинктивное ощущение не так уж необоснованно.
Боль в боку напоминала колотье. Больше всего ее мучило страшное беспокойство, а также ощущение какой-то ужасающей ошибки. Она попыталась заставить лошадь прибавить шагу, молясь про себя, чтобы успеть туда, куда нужно, вовремя.
Если бы кто-нибудь ее сейчас видел, то решил бы, что она безумна. В сырую, холодную декабрьскую ночь, в развевающемся по ветру плаще, понукающая лошадь, держа вожжи в закоченевших от страха руках, Дора ехала в неизвестность без всяких разумных причин. Она почти убедила себя, что спятила. Но Свет был сильнее, хотя в ее случае слово «свет» не очень подходило. Дора видела только кромешную тьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128