— Может, они и были собутыльниками вашего отца, но вам они вовсе не друзья, если хотят вовлечь в противозаконную деятельность. Вам лучше держаться от них подальше.
Эвелин с удивлением посмотрела на вещавшего покровительственным тоном Алекса. И как ей в голову пришло, что он способен что-то понять?
— Тогда, может быть, вам лучше держаться подальше от меня? Я не ребенок и не глупее вас. И не смейте меня учить!
Когда женщина злилась, это Алекс понимал. Тогда с ней было легче. Легче расстаться. Но именно с Эвелин он почему-то был терпелив. Он поднял ее на руки и крепко поцеловал. От неожиданности у нее перехватило дыхание, а в следующее мгновение она ударила его кулачками по груди. Впрочем, совершенно бесполезно, ибо Алекс сжимал ее все сильнее и сильнее. Потом он поставил ее на землю, перехватил ее кулачки и, хотя она изо всех сил упиралась в грудь, поцеловал так, как ее ни разу в жизни никто не целовал. Она почти сдалась, оцепенев на мгновение от чувства, которое охватило ее. Его язык нашел брешь в ее защите, и она окончательно растворилась в этом чувстве, которое до сих пор ей было неведомо. Сладко-долгий поцелуй. Вместе с ним уходили ее последние силы. Еще мгновение, и она готова была потерять контроль над собой. И вдруг он у нее спросил:
— Что же вы плачете, мой маленький тиран? Я не хочу вам сделать ничего плохого…
В голосе послышалось раскаяние, несвойственное Алексу. Эвелин вдруг теснее прижалась головой к его груди, словно стремясь сохранить ощущение близости. Алекс уже не боялся, что она вырвется, бережно поддерживал ее, а она хотела только одного: стоять так целую вечность. Она вдруг поняла, что всю жизнь хотела, чтобы ее держали и не отпускали такие вот сильные руки.
Алекс отвел прядку ее волос от своей щеки и тоже замер. Он никогда не держал в объятиях женщину только для того, чтобы успокоить ее, доставить ей удовольствие. И эти открытия — сладость ее дыхания, шелковистость кожи — удивили его самого, ведь желание никуда не ушло, но растворилось в ее слезах. Ему не хотелось отпускать ее, не изведав до конца непонятную новизну чувств. Он почти коснулся губами ее уха и осторожно повел рукой вниз, по спине, ниже пояса.
— У нас, по-моему, проблемы, дорогая, — произнес он тихо, удивляясь самому себе. Когда Эвелин попыталась отстраниться, он снова удержал ее. — Не сердитесь. Я просто пытаюсь понять…
Эвелин подняла голову и посмотрела на него испытующе, но в темноте не разглядела выражения его глаз. Лишь сложенные в усмешке губы — усмешки, которая только отталкивала ее. Она погладила его по груди и чуть отстранилась.
— Я сержусь больше на себя, — прошептала она. — Сейчас нам лучше пойти домой.
Но не сделала никакого движения, чтобы высвободиться из объятий. А Алекс не знал, что ему делать. Когда она была рядом, все мысли куда-то улетучивались. Единственным желанием было держать ее вот так и не отпускать.
— Прекрасная идея! Вы помните, как туда добраться?
Эвелин тихонько рассмеялась, радуясь, что он, оказывается, также смущен и растерян. Это казалось невозможным. Это было просто сумасшествие.
— Он где-то там, на обратной стороне Луны. Но если мы все же пойдем, то может, доберемся.
— Боюсь, что нет. Но готов попробовать, если вы будете рядом… Не хочу идти один.
Алекс обнял ее за плечи и заглянул в глаза, желая, чтобы она поняла, ощутила то, чего он сам до конца не понимал. Он никогда ни о ком не заботился и вдруг, непонятным образом, понял, что Эвелин ему дорога, и что он с удовольствием думает о ней и ждет встреч.
Она коснулась свободной рукой его повязки и мягко улыбнулась.
— Все же, я думаю, это последствия удара. Вас нельзя пока оставлять без присмотра.
Тогда он с озорной улыбкой отставил ногу и отвесил поклон, чуть не до земли махнув рукой.
— Тогда в путь, моя леди!
Держа его под руку, Эвелин осторожно ступала по камням мостовой. И готова была идти за ним куда угодно.
— У меня есть сумасшедшая кузина, Элисон, которая верит, что луна может вселять в людей странные мысли. Она их называет лунными грезами… Может, она права?
— Почти наверняка. А лекарство от них — дневной свет… Давайте напишем вашей кузине и спросим?
— Она вряд ли ответит что-либо вразумительное. А я чувствую, что теперь нам понадобится много здравого смысла.
Алекс задрал голову и нашел на небе узкий серпик. Нет, конечно, эгой полоски света недостаточно, чтобы свести человека сума.
— А может, ваша кузина вовсе не сумасшедшая? Может, так оно лучше?
— Не знаю… Элисон целиком погружена в свой маленький мирок. Она живет где-то на границе неизвестности, среди диких шотландских холмов, с таким же сумасшедшим шотландцем и двумя маленькими разбойниками. Такое окружение кого угодно сведет с ума. Но она все это любит. В ее случае сумасшествие — очевидная выгода.
Эвелин, улыбаясь, смотрела на пего. Он нес благоглупости, пытаясь удержать то, что уходило. Но и она не хотела возвращаться к реальности, к здравому смыслу. Пусть это продлится еще минуту.
— Хотела бы я с ней встретиться. Возможно, ее счастье заразительно.
И все же очарование вечера начало ускользать от них, словно они были в чем-то виноваты, но не понимали в чем.
— Только не для нас. Мы — пленники здравого смысла. Муж Элисон как-то сказал, что она даже навстречу собственной смерти пойдет с радостью. А мы будем сражаться со смертью до последнего дыхания. В мире должны быть люди, чтобы защищать таких, как Элисон.
И смерть была не единственным, с чем им приходилось сражаться. Эвелин поняла, что Алекс имел в виду. Но на этом их споры не прекратятся — они слишком разные, чтобы в чем-то соглашаться друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132