Кто-то спланировал демонстрацию. Потом они, конечно, немного пошумели, но и это, по-моему, предусмотрено. А вы знаете об этом больше, чем рассказываете. Будут ли они бунтовать дальше или удовлетворятся отставкой Оливера?
Эвелин беззаботно пожала плечами.
— Они не успокоятся, пока не отменят Почтовый закон, если вы это хотите знать. Можете так и передать вашему высокородному кузену, что, пока он не выступит против закона, безопасность королевских чиновников здесь никто не сможет гарантировать. Вы это хотели услышать?
— Я хочу услышать правду. Я потратил достаточно времени и денег на это предприятие. Если для моих людей и кораблей станет опасно заходить в порт Бостона, я выберу другой.
— Тогда вам придется отказаться от всех американских портов. Подобное происходит везде. Спросите у своих людей, когда они вернутся из Нью-Йорка и Филадельфии. И вообще, зачем нам делиться с вами прибылями? Отправляйтесь к себе в Англию, мы уж как-нибудь без вас обойдемся.
Алекс какое-то время смотрел на нее оторопело, и она почувствовала что-то вроде торжества. Потом черты его затвердели, взгляд стал пронизывающим. У Эвелин похолодело в груди.
— Вы говорите об анархии и мятеже. Колонии не могут существовать без Англии. Надеюсь, вы не участвуете в беспорядках. Донесение уже отправлено в Лондон. Если беспорядки будут продолжаться, вызовут войска и зачинщиков посадят в тюрьму. Мне будет неприятно сознавать, что из-за меня вы угодили за решетку.
Эвелин хмуро посмотрела на него и отодвинула остатки еды.
— Значит, вы шпион? Обо мне не стоит беспокоиться. Передо мной и так уже закрылись все двери с тех пор, как молва связала наши имена. И правильно сделали. Но я не думала, что вы…
Алекс сделал большой глоток эля и долго смотрел на отчужденное лицо девушки. Все-таки он разочаровал ее. Но почему он чувствует такую ноющую боль, как от воспаленного зуба?
— Я не шпион. Но вы сами не верите в то, что я могу вернуться в Англию и не рассказать обо всем кузену. Комендант Хатчисон уже просил меня о содействии. Он, по-моему, надеется, что вы рассказали мне гораздо больше, чем есть на самом деле. Какие двери перед вами закрылись, Эвелин?
— Какая разница? Забудьте. Через несколько недель, вы соберете сведения и уплывете. Как-нибудь переживу. — Она свернула салфетку и положила в корзину, потом встала. — Спасибо за завтрак. Мне надо работать.
Алекс тоже поднялся, но не стал удерживать ее. Слов у него не было. Она и так уже все сказала. Через пару недель он уплывет и обо всем забудет. И все же сейчас он очень хотел увидеть такую же улыбку, такой же обещающий взгляд, каким она одарила, когда он вернулся с Джейкобом. Тогда он повел себя глупо, а она, конечно, не настаивала. А теперь никакого доверия между ними быть не могло.
— Полагаю, мы приглашены сегодня к вашему дяде и должны там присутствовать? Зайти за вами в обычное время?
Ей хотелось никогда его больше не видеть. Как все было просто, пока он не сошел на причал со своего чертова корабля прямо в ее жизнь. Чем скорее она придет в себя, тем будет лучше. Но дядя не поймет отказа, тем более после событий этой ночи. Теперь ему как никогда нужно доказывать, что ничего особенного не случилось.
Она покорно кивнула и пошла прочь, оставив Алекса с корзиной и его сомнениями. Все было правильно. Они слишком разные. И ему необходимо напомнить ей об этом, пока она окончательно не утонула в темной глубине его глаз. Господи, какой дурой она была! Вообразила, что именно он ей нужен.
Глава 8
Только недели через полторы Эвелин опять усомнилась в разумности своих действий. Алекс изменился, стал более серьезен, но и более настойчив. Но она по-прежнему не доверяла ему, хотя не могли не льстить постоянное стремление поднять ей настроение, участливые внимательные взгляды, когда она решалась о чем-то заговорить. Он оставил двусмысленный тон, шутливые попытки обольщения, вел себя как джентльмен, стараясь рассеять ее подозрительность. Но темы для разговоров, которые он выбирал, вызывали у Эвелин все больше подозрений. Она не могла всерьез надеяться, что он когда-нибудь разделит ее взгляды.
Джейкоб продолжал исчезать по ночам и приносил тревожные известия о планах Сынов Свободы. Вряд ли эти планы были осуществимы. Эвелин скрывала, как могла, от Алекса все, что узнавала, пыталась разубедить его в самом факте существования организации. Но считала, что ему полезно знать об их стремлениях. Ведь англичане их самих даже слушать не станут. А вот если кто-нибудь из своих выступит на защиту колонистов…
Вечером двадцать шестого августа у них не намечалось свидания. Эвелин вышла из конторы в душные сумерки. Сейчас она придет домой, погрузится в прохладную воду, потом наденет тонкую ночную рубашку и сядет с книгой у окна, подставив лицо свежему бризу с океана, который всегда нес какую-то надежду. Ей нужна передышка. От всего. От тесных платьев, от потной людской толпы в тесных комнатах, от затхлых париков. Воспоминание о вчерашнем бурном разговоре с Алексом никак не отозвалось в душе. Да ей и не хотелось спорить, она больше смотрела на его губы, которые находились так близко. И все же что-то противилось в ней этому чувству. Эвелин выводила из себя мысль, что этот человек считает ее способной на предательство. Значит, и относится к ней соответственно.
Но ведь все, к чему стремились Сыны Свободы, не было предательством, убеждала она себя. Они не против короля, просто парламент не хочет понять очевидного. И если бы колонисты имели достойное представительство в парламенте, с чем Алекс соглашался, то все бы разрешилось к обоюдному удовлетворению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132