Конечно, он ни за что не поверит, что между ней и Питером ничего не было. И никто не поверит. Но Джэсон хотя бы не станет болтать.Но с кем бы Дженис ни поговорила — с банкиром или с шерифом, — она все равно потеряет работу. Учительница не может позволить такого: мужчине ночевать в ее доме. Это еще один непреложный закон местной жизни. Значит, обеспечив Маллони необходимым алиби, она лишится работы. Придется уехать из Минерал-Спрингс, и Бетси так и не увидит свои новые занавески.В жизни Дженис слишком часто и слишком многого приходилось бояться, но последние годы прошли относительно благополучно. И сейчас ей не хотелось возвращаться к прежним страхам, не хотелось снова жить, не зная, будет ли завтра хлеб и крыша над головой. Как всегда бывало в такие минуты, ужас сковал ее тело, и на деревянных ногах она вернулась домой.К шерифу Дженис решила пока не ходить. Может, до рассвета объявятся новые подозреваемые. Может, Питер наврет им что-нибудь правдоподобное или расскажет правду, тогда к ней придут за подтверждением и поверят в то, как было на самом деле. Хотя и глупо на это надеяться.Теперь-то уж точно не заснуть. Придя домой, Дженис налила в ведро воды и принялась мыть пол в кухне. Она могла бы показать «м смятую постель Бетси. А если она покажет новые занавески и стружки на полу у камина, им придется поверить ей. Да, они поверят в невиновность Маллони и отпустят его, вот только в ее невинность они не поверят никогда.Тот панический страх, который она испытала в пятнадцать лет, оставшись беременной и без мужа, снова захлестнул ее. Дженис живо, словно это было вчера, вспомнила реки слез, пролитые матерью, каменное лицо отца, застывшее мучительной маской, растерянные взгляды братика и сестренки, когда она объявила родным о своем падении.Чтобы скрыть ее позор, родителям пришлось спешно перебраться в Катлервиль. Этот переезд постепенно разрушил судьбы всех членов семьи. Она видела, как голодала ее мать, чтобы накормить детей, видела, как отец старился и слабел от тяжкого труда, невзгод и лишений. Самой ей приходилось годами гнуть спину, чтобы хоть как-то оградить брата и сестру от той нищеты, в которую они погрузились по ее милости. И все для того, чтобы это повторилось снова?Дженис почувствовала, как горячие слезы упали ей на руку. Этим слезам за все десять лет ни разу не удавалось ее утешить: никогда не изжить из памяти те страшные годы нищеты, стыда и терзаний совести. Она зарыдала еще безутешнее, оплакивая ребенка, которым никогда не была, родителей, которых больше никогда не увидит.Она так отчаянно пыталась сохранить свою маленькую семью! И ей это удалось. Удалось, несмотря ни на что! Теперь брат и сестра почти взрослые. Они здоровы и будут счастливы.Все, кроме дочери. Неужели Бог никогда не простит Дженис за ту единственную ошибку? Почему он заставляет Бетси страдать за грехи матери? Это несправедливо. Вообще вся жизнь несправедлива. Почему они все должны страдать за то, в чем виноваты не больше, чем отец Бетси?При мысли о нем Дженис выпрямилась и вытерла слезы. Они оба были молоды и глупы, она, конечно, больше, чем он. Он-то знал, что делает, а она просто сошла с ума от любви и разыгрывала страсть. Слишком быстро дело зашло далеко. Дженис пыталась остановить его, но он был старше и сильнее. Она помнит безуспешную борьбу, пронзительную боль и унижение. Зато потом ее охватила глупая гордость: как же, такой красавец мужчина выбрал в жены ее, совсем еще девчонку! Правда, до алтаря они так и не дошли.И она справедливо возлагала вину за это на Артемиса Маллони, отца Питера и Дэниела.Дженис быстро утерла лицо рукавом, напомнив себе, что она уже взрослая женщина, а Артемис Маллони — больной старик и больше никогда не сможет причинить ей зла. Он даже не подозревает о ее существовании. Это он уволил с железной дороги отца маленькой Бетси. Уволил наряду со многими другими, чтобы освободить места для более дешевой рабочей силы — негров с Юга и бедных переселенцев.Вот тогда-то вместе со многими другими молодыми людьми и ее Стивен уехал в неизвестном направлении. Уехал, оставив ей дочь, ноющую пустоту внутри, которая никогда не заполнится, и страх, который, наверное, тоже никогда не исчезнет совсем. В тот день Стивен забрал с собой все радости ее жизни. С тех пор Дженис уже не ведала счастья. За последние годы она узнала, что такое покой и относительное благополучие, и этого ей было больше чем достаточно. Крыша над головой, постоянный заработок, уважение соседей… Дженис просто не представляла, как будет жить дальше, если снова лишится всего этого. И из-за кого? Из-за сына проклятого Артемиса Маллони!Дженис встала с пола и отряхнула юбку. Пройдя по еще мокрому полу, она взяла с плиты горячую воду и принесла оловянный тазик. Сначала надо помыться, переодеться в чистое, а потом уже все спокойно обдумать.Дженис поставила греться еще воды. Она же обещала Маллони, что постирает сегодня. Чистая одежда нужна и в тюрьме. Уж такую-то услугу учительница может оказать «поджигателю». Она приготовила завтрак, гадая, кому шериф поручил сегодня кормить арестованных. Во всяком случае, к ней за едой никто не приходил.Интересно, промолчит ли Маллони о том, где провел прошлую ночь? Вряд ли. Это не укладывалось в ее представление о мужчинах. Дженис отжала светлые вещи, развесила их на веревке и взялась за темные. Надо бы поискать в его седельных сумках остальную одежду, что-то слишком мало Питер оставил для стирки.Она повесила его длинные панталоны в сарае, где вешала и свое нижнее белье. Здесь, на жаре, они высохнут так же быстро, как и на солнце.К полудню Дженис приняла решение дать телеграмму Дэниелу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108