Эдгар откашлялся и сообщил:— Аарон мертв.— Да, я знаю. Благодарю тебя за то, что ты спас мне жизнь. И ей тоже.— Я только жалею, что не мог убить его сто раз, дорогая.— Это был подлый человек, — согласилась Эмили. — Он… рассказал мне о себе и… Оливии. Как ты, наверное, ненавидел его!Эдгар нахмурился.— Ты думаешь, я поэтому его убил?Эмили вздохнула и покрепче прижала к себе малютку.— Я уверена, ты не хотел, чтобы он повредил мне или твоему сыну.— Дочери, — ласково поправил Эдгар.Эмили взглянула на него, губы ее дрожали от обиды.— В то время ты думал, что это сын.— Эмили, какую чепуху ты говоришь? Ты хочешь сказать, что я бы не бросился спасать тебя, если бы знал, что ты носишь девочку?— Да! — крикнула она, и слезы потекли по ее щекам. Эдгар встал, даже немного растерялся, но протянул к ней руки.— Дорогая, как ты можешь так думать…Эмили была утомлена, ей было больно, и что-то в ней сломалось.— Не прикасайся ко мне! Я больше этого не вынесу! Я хочу одного — уехать домой!Эдгар тяжело опустился на стул, лицо его вытянулось от отчаяния.— Домой? Разве не здесь твой дом, Эмили?— Нет! — зарыдала она. — Когда это был мой дом? Ты меня принудил выйти за тебя замуж, ты удерживал меня здесь против моей воли. Я думала какое-то время, что мы… но тут ты ополчился против меня! Как ты можешь называть этот дом моим, если я никогда тебя не выбирала — и вообще ничего не выбирала? Я не твоя жена, я… я твоя пленница!Эдгар беспомощно провел рукой по волосам, и, дождавшись, когда жена немного успокоилась, покорно сказал:— Ты права, Эмили. Я не имел права надеяться на то, что ты останешься со мной после всего, что я натворил.— Так позволь мне уехать, Эдгар.— Уехать? — деревянным голосом повторил он. — Но где ты будешь жить, дорогая? И что будет с нашей дочерью?— Я вернусь в Хьюстон, в дом бабушки. И возьму ее с собой. Пожалуйста, отпусти меня!Эдгар нахмурился, глаза его потемнели. Он взял жену за руку.— Ты действительно этого хочешь?— Да! — прошептала она.Эдгар выронил ее руку, встал и как во сне подошел к окну, за которым стоял яркий морозный день.— Тогда можешь ехать, дорогая, — хриплым голосом сказал он. — Но ты ошибаешься. Ты не пленница. Это я — пленник. Глава 11 25 декабря 1841 года
Эмили проспала почти весь день. Она проснулась поздно вечером и нехотя немного поела.Мария пришла как раз тогда, когда Холли убирала поднос с едой. Девушка выглядела непривычно серьезной, она остановилась у двери, прижимая к себе маленький зеленый узелок, перевязанный красной шерстяной ниткой.— Эмили, могу я поговорить с тобой наедине?Эмили кивнула служанке и сказала:— Подойди и сядь рядом со мной, Мария.Мексиканка кивнула, но остановилась на мгновение, чтобы посмотреть на новорожденную, потом села рядом с Эмили и положила на кровать узелок.— Твоя малышка очень красива, она очень похожа на тебя, — сказала мексиканка, избегая взгляда Эмили.— Спасибо, Мария. Так о чем ты хотела мне рассказать?Девушка подняла взгляд, и Эмили с изумлением увидела слезы в ее зеленых глазах.— Я уезжаю, сеньора, — объявила она. — Мои вещи уже уложены.— Что? — изумленно спросила Эмили. Внезапно Мария разрыдалась.— Я злая, сеньора. Я… я никогда не думала о таких вещах, но теперь, когда донья Элена научила меня молитвам, я уверена, что обречена гореть в аду за то, что я сделала!Сердце Эмили сжалось от жалости к юной мексиканке, она села в кровати и положила руку на плечо Марии, стараясь ее утешить.— Ну не надо плакать. Что такого ужасного ты могла натворить?— Так много всего, сеньора! Злые, ужасные вещи… — Мария задохнулась и вдруг выплеснула свою боль: — Несколько раз я говорила сеньору Эшленду, что ты флиртуешь с Дэвидом и с сеньором Райсом, хотя знала, что это неправда. И в тот день, когда ты была со мной в конюшне, я солгала тебе насчет того, что сеньор Эдгар плохо обращался с сеньорой Оливией, а потом я… я нарочно раздразнила Пелигру. Но я и не думала причинить тебе вред, Эмили, я хотела только напугать и заставить уехать.— Знаешь, Мария, я догадывалась об этом и уже давно тебя простила.— Нет-нет, я не заслуживаю твоего прощения, — в отчаянии рыдала Мария. — Это… это еще не все. — Она подняла на Эмили взгляд, полный муки. — Это я… это по моей вине случился пожар в детской.Эмили побледнела и откинулась на подушки.— Расскажи, что произошло, Мария.Мексиканка достала из кармана своего зеленого платья носовой платок и стала нервно комкать его в руках.— Прости меня, Господи, я вернулась за куклой.— За куклой? Ты хочешь сказать, что это ты положила искалеченную куклу в ящик с детскими вещами?— Да… Но я вернулась за другой куклой. Это долгая история, Эмили, лучше мне рассказать все с самого начала. Когда я узнала, что ты беременна, я… я разозлилась и порезала куклу, а потом положила ее в детскую, чтобы тебя напугать. Это было жестоко с моей стороны, Эмили, очень жестоко, потому что я знала, как ты боишься за ребенка. После я много думала о своем злом поступке. Ведь ты была так добра ко мне, учила читать, шить, играть на фортепьяно. У меня просто сердце разрывалось. Одна половина моей души все еще ненавидела тебя за то, что ты к нам приехала. Но другая хотела верить в то, что ты действительно мой друг. Я не могла уснуть по ночам, все думала о своем грехе и тогда поняла, что должна загладить то, что я сделала с куклой. Поэтому я сшила из кусочков той ткани новую куклу для младенца и накануне фиесты положила в ящик с детскими вещами эту новую куклу. Вот за ней я и вернулась после фиесты.— Но почему ты вернулась?— Почему? Да потому что увидела тебя в объятиях Дэвида и подумала, что ты меня все время водила за нос. Как бы то ни было, приехав домой, я пошла в детскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98