Ни на минуту не забывать, что чувство это не взаимно. С одной стороны, Хью Уэксфорд заслуживает быть любимым ею, но с другой – ведь он со спокойной душой отдал ее Олдосу Юингу. Допустим, он человек долга и патриот, но он мог хотя бы показать, что ему тяжело уступать ее, придумать что-нибудь, мог попросить – хотя бы символически – не делать этого.
Если дать волю обиде, она постепенно подточит опасное чувство, а до тех пор ей следует держаться отчужденно, не позволять ни малейшей вольности, ни малейшего сближения. Пусть Хью думает, что она отдалась Олдосу и ничуть об этом не жалеет.
А если он станет ее домогаться? От одной мысли об этом Филиппу бросило в жар. Она помнила наслаждение, испытанное в объятиях Хью, будто бы это было вчера. Нет, ни в коем случае! Нельзя уступать даже мысленно! Раз в этом участвуют разом и плоть ее, и душа, значит, нельзя отдавать ему даже тело!
А если?..
– Что с тобой?
Филиппа открыла глаза. На нее с искренней тревогой смотрел Олдос.
– Нет-нет… ничего.
– Подумать только, этот негодяй взял да и приехал незваный-непрошеный! И это когда ты, быть может, готова была простить меня.
– Как раз сегодня я собиралась прийти помириться.
– Неужели? Как же он некстати, этот мерзавец! Вот что, приходи все равно!
– Не могу, – вздохнула Филиппа. – Он ведь узнает об этом.
– Ему же все равно!
Филиппа ощутила настойчивый взгляд, глянула украдкой и увидела, что Хью смотрит на них поверх кубка с таким видом, словно ему далеко не все равно.
– Прости, но не могу, Олдос.
– Тогда уговори его вернуться в Истингем!
– Попробую.
– Сделай это! И помни, ты моя единственная!
Олдос потянулся за рукой Филиппы. На этот раз она это позволила.
Глава 15
Хью скрипнул зубами, когда из темноты появилась леди Клер и направилась к нему. Он сожалел, что так напился, – его роль требовала сосредоточенности и внимания.
Когда с праздничным ужином было покончено (он так и не съел ни крошки, зато отдал должное вину), на лугу развели костер. Музыканты заиграли на флейтах и бубнах, слуги устроили хоровод в честь гостей леди Клер, а потом перешли к танцам погорячее. Зрители хлопали в ладоши и подпевали песенкам, что дало возможность Хью уединиться со своим кубком на дальнем конце стола.
Как раз когда он прикончил ближайший кувшин, музыка стала медленнее, зазвучав как-то тревожно. В круг света вышла Маргерит де Роше и начала странный завораживающий танец. Она покачивала бедрами, оглаживала свое тело, склоняла голову, позволяя волосам упасть на лицо, и снова отбрасывала их на спину. Ее пурпурное платье пламенело в неверных бликах огня, глаза впивались то в одного, то в другого мужчину, словно она выбирала себе очередную жертву. Во всем этом было нечто демоническое.
– Такая она и в постели – полностью отдается страсти, – заметила Клер, усаживаясь рядом с Хью лицом к костру и прижимаясь к нему бедром.
Он не стал спрашивать, откуда ей это известно.
Клер оперлась спиной о столешницу, улыбаясь улыбкой потаскухи, которая обещает клиенту все радости рая. Она была из тех женщин, которые пленяют издали, но разочаровывают вблизи – до того все в них неестественно, от оттенка волос до цвета лица. Филиппе от природы было дано то, чего Клер так тщательно добивалась: нежная до прозрачности кожа с крохотными голубыми венами на висках при всей белизне легко заливалась румянцем (потому-то Хью так и нравилось смущать девушку).
Но сейчас Филиппа стояла спиной к нему рука об руку с Олдосом. На ее обнаженных плечах и гладко зачесанных волосах играл отблеск костра. Если Маргерит казалась колдовским исчадием ада, то Филиппа словно спустилась с небес.
– Наши отцы часто вместе выезжали на соколиную охоту, – сказала Клер, поглаживая свою птицу.
– Я слышал об этом от Олдоса.
Язык у Хью заплетался. Он снова пожалел, что столько выпил.
– Я их сопровождала. Почему вы никогда не охотились с нами? Я лишь понаслышке знала, что у сэра Уильяма есть сын года на три меня моложе.
– Отец настаивал, чтобы я все свое время отдавал учению.
– И вы не знаете, что нас чуть было, не обручили?
Страсти Господни! При мысли о том, что ему был уготован брак с этой женщиной, Хью почувствовал озноб.
– Это предложил мой отец, но ваш не согласился.
– Потому что счел меня слишком молодым для вас? – вежливо осведомился Хью, поднося к губам кубок.
– Нет, потому что спал со мной.
Лишь по чистой случайности он проглотил вино раньше, чем оно вылилось через нос.
– Что?!
– Ваш отец лишил меня невинности, когда мне было тринадцать лет, – невозмутимо продолжала Клер. – А ему тогда было чуть больше, чем вам сейчас. Я не знала мужчины более красивого и властного. И столь проницательного. Он заметил, что я сохну по нему, и однажды на охоте увлек меня в сторонку. Как только мы скрылись от посторонних глаз, он бросил на землю свой плащ, а когда я спросила зачем, ответил, что утомлен и хочет прилечь. Мы прилегли, и он сказал, что день выдался жаркий, что мне лучше снять платье…
– Хватит, я понял.
Хью вдруг ощутил жалость, но не к этой холодной и распущенной женщине, а к той девочке, чьим детским увлечением так ловко воспользовался его отец. Отец, который изо дня в день читал ему лекции о рыцарской чести.
До сих пор Хью казалось, что ненавидеть отца сильнее он уже не может. Как выяснилось, он ошибался.
– Таких мужчин теперь нет, – задумчиво протянула Клер. – Впрочем, вы отчасти на него похожи. А знаете, я помню вас. В Пуатье вы как-то раз трахнули меня в зад! Ну да! Роже де Форелл предложил мне взять в рот, я встала на четвереньки, а вы оказались тут как тут!
Теперь Хью пожалел, что выпил слишком мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76