Кинжал выпал. У девушки вырвался приглушенный крик негодования.
– Так-то лучше, – заметил Хью, ногой отбрасывая кинжал подальше. – Я нежно люблю все части своего тела и вовсе не желаю расстаться ни с одной из них.
Мысленно он добавил: «Хватит и того, с чем уже пришлось расстаться». Глаза его успели привыкнуть к темноте, и теперь он мог видеть Филиппу более ясно. Судя по частому дыханию и взгляду, полному ужаса, она, наконец, сообразила, в какую серьезную переделку попала.
Самое время.
– Этот ножичек только сделал тебя более уязвимой, потому что создал иллюзию безопасности. Теперь ты сама видишь, что с тобой вполне можно справиться даже без оружия.
Хью сделал шаг вперед и оперся левой ладонью о стену, правой по-прежнему держа ятаган так, что лезвие слегка касалось горла девушки. На лице ее теперь было мрачное, почти безнадежное выражение, но она выдержала его взгляд, хотя и дрожала всем телом.
– Что скажешь? Разве победа не за мной? Я вдвое тяжелее, а уж во сколько раз сильнее, и говорить незачем. К тому же я намерен довести до конца то, зачем здесь нахожусь. – Он приблизил лицо почти вплотную, понизив голос до шепота, ласкового и тем самым еще более пугающего. – Ты переоценила свои силы, потому и навлекла на свою голову беду. Хорошенькая штучка вроде тебя должна сто раз подумать, прежде чем выйти одной во тьму, где таятся негодяи вроде меня, и уж тем более ей не стоит забредать в переулки, где негде повернуться, некого позвать на помощь и можно надорвать горло криком – все равно никто не услышит. Теперь ты полностью в моей власти…
Хью позволил взгляду ненадолго погрузиться в глубину черных, как ночь, глаз Филиппы, потом перевел его на губы, такие же яркие на бледном лице, как карминовые губы фарфоровой статуэтки. Лезвие шевельнулось, погладив горло с обманчивой нежностью, словно пальцы любовника. Кончиком ятагана Хью по очереди забросил полы плаща на плечи Филиппы. Веки ее опустились, дыхание пресеклось, и так она стояла – прижавшись к стене, каменно напряженная, – пока он скользил по ней оценивающим взглядом.
В самом деле, она была воплощенным изяществом: маленькие округлые груди, женственные бедра и поразительно тонкая талия, подчеркнутая вышитым пояском. Когда Хью снова посмотрел ей в лицо, черные глаза открылись и уставились на него с отвращением и все с тем же странным самообладанием.
– Что ж, делай свое дело!
– Правда?
– А что? Я ведь проиграла! – сказала Филиппа с удивительным в ее положении достоинством. – Я не выйду из этой переделки без потерь, но предпочитаю выйти из нее живой, а потому не стану сопротивляться, если ты уберешь от моего горла свой меч или как это там называется.
– Как скажешь. Вижу, ты взялась за ум.
Хью с удовлетворенной улыбкой спрятал ятаган и взялся за пояс своих узких штанов.
Глава 2
«Никогда не теряй самообладания! Паника – твой злейший враг!»
Филиппа закрыла глаза, прикидывая, как бы перехитрить этого ублюдка. Она предпочитала быть изнасилованной, чем убитой, но надеялась избежать и того, и другого. Похоже, негодяй поверил в ее готовность уступить, и его бдительность притупилась. Теперь, когда его странное оружие снова очутилось в ножнах, появился шанс на успех, если только не терять головы.
– Эй, открой глаза! – услышала Филиппа. – Посмотри-ка, что у меня есть.
Открыв глаза, Филиппа первым делом нанесла насильнику удар в переносицу двумя кулаками сразу. Он попытался уклониться, но не вполне успел и получил вместо носа по скуле.
– Чтоб мне пропасть!.. – начал он с усмешкой и тут же охнул от нового, более точного удара.
При этом из рук у него выпало и покатилось в сторону что-то длинное и светлое. Филиппе было не до того – она ощутила резкую боль в вывернутом запястье. Попытка пнуть негодяя по голени не удалась: он был в грубых коротких сапогах с отворотами и даже не ощутил пинка. Девушка нацелилась ему в пах. Хью отскочил, но стоило ей броситься прочь, как он догнал ее и схватил, а когда она изо всех сил рванулась в сторону, чтобы высвободиться, повалился навзничь, опрокинув ее на себя. Под руку ей попалась его правая кисть. Это был хороший шанс вывихнуть ему большой палец… вот только пальца не оказалось. Филиппа так опешила, что потеряла несколько драгоценных секунд и оказалась на животе лицом вниз, придавленная солидным весом мужского тела, с заломленными назад руками.
– Да успокойся ты! – сквозь зубы процедил насильник.
Девушка, наоборот, попыталась освободиться. Увы, легче было столкнуть с себя гранитную плиту. Она грубо выругалась, хотя прежде и помыслить не могла произносить такие слова.
– Ай-яй-яй, леди Филиппа, – проговорил он со смешком, щекоча ей висок своим дыханием. – Неужели каноник Лотульф научил вас таким нехорошим словам?
Девушка притихла, стараясь осмыслить неожиданный поворот событий. Этот человек заговорил совсем иным тоном, к тому же он знал, кто она такая, знал и имя дядюшки Лотульфа, каноника собора Парижской Богоматери, воспитавшего сестер-двойняшек. Он никак не мог раздобыть эти сведения в Оксфорде, ведь здесь знали лишь то, что семь лет назад она начала в Париже свое образование. Проговорись Филиппа, что воспитывалась вовсе не в родовом поместье барона де Бове, и это вызвало бы сомнения в ее происхождении. Решив когда-то, что с нее довольно называться «одаренным отродьем барона де Бове», Филиппа строго этого придерживалась.
– Что все это значит? – настороженно спросила она.
– Возможно, это прояснит дело. – Он потянулся в сторону и поднес к глазам девушки что-то похожее на письмо. – Адресовано вам. От Ричарда де Люси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76