— Мартина!Она обернулась, услышав голос Торна. Он стоял в дверях. На нем была та же домашняя туника, что и две недели назад, когда она видела его в церкви. Однако в это утро он был чисто выбрит. Повязки с него уже сняли, но он все еще опирался на костыль.— Сэр Торн, — ответила она, отметив промелькнувшее в его взгляде разочарование сухостью этого обращения.— Брат Мэтью рассказал мне об Эдмонде.Она кивнула и посмотрела на письмо.— Не стану притворяться и говорить, что соболезную вам, — продолжал он.Их взгляды встретились. «Каждый раз ему известно, что творится в моем сердце, — подумала Мартина. — Именно поэтому он имеет надо мной такую власть. Именно поэтому я всегда готова подчиниться его воле. Но я должна быть сильнее. Должна закрыть для него свое сердце и не поддаваться его влиянию».— Брат Мэтью сообщил мне, что вы собираетесь в Харфорд на похороны Эдмонда, — нахмурившись, сказал Торн.— Да, я только что закончила собираться. — Она указала кивком головы на дорожный мешок, в котором была уложена смена одежды и кувшин со смесью кларета и снотворного порошка. С помощью этого средства Мартина надеялась облегчить страдания Эструды.— Меня не будет всего день или два. Локи я оставляю здесь.Торн приблизился к ней.— Не думаю, что вам стоит ехать.Мартина сделала шаг назад и, подняв голову, взглянула на Торна.— Эдмонд мертв. Больше нет необходимости прятаться за монастырскими стенами. Мы с Фильдой отправляемся сегодня.— Без сопровождения?— Но ведь нам ничто не грозит.Он вздохнул.— Раз уж вы все-таки настаиваете на том, чтобы ехать, то я поеду с вами.— Но вы не в состоянии сейчас ехать верхом. И потом, в этом нет никакой необходимости.— В состоянии или нет, это не имеет значения. Я должен ехать с вами.Мартина стиснула кулаки и выпрямилась.— Вы, наверное, не понимаете. Я не хочу, чтобы вы ехали.— Нет, понимаю, — сухо сказал он. — Я знаю, что вы желаете, чтобы я оставил вас в покое. Что мое общество вам… в тягость и что Мэтью настоял, чтобы вы сторонились меня. Но путешествие в Харфордский замок небезопасно, как, впрочем, небезопасен для вас и сам Харфорд.Торн опустил руку на рукоять своего меча.— Я дал вашему брату клятву, что буду оберегать вас, по душе вам это или нет, и собираюсь держать свое слово.
«А он неплохой актер», — подумал Торн, когда Бернард, с приличествующим моменту выражением скорби вышел приветствовать их у входа в замок.Мартина поручила Фильде пойти проведать леди Эструду. Бернард повернулся и повел свою невестку и Торна по винтовой лестнице, ведущей в замок. Торн, все еще не оправившийся от ран и измученный длительной скачкой, вскоре отстал. Он остановился, чтобы отдохнуть и перевести дух. Тяжело опершись на костыль, он прикрыл веки, ожидая, пока утихнет ноющая боль в правой ноге и перед глазами перестанут плыть красные круги.Пока никто не мог его видеть, он достал из кармана белую шахматную фигурку и сжал ее в ладони, как бы прося ее унять боль. Он провел большим пальцем по маленькому и такому дорогому образу, вырезанному из драгоценной слоновой кости, по высоким скулам и полным губам, и, казалось, боль отступила. С того момента, когда они познали друг друга туманным утром на берегу реки, он еще не разделял своего ложа ни с одной женщиной; такого длительного периода воздержания у него не было со времен крестового похода. И совсем не потому, что он стал менее чувствительным к потребностям своего тела, наоборот, желание переполняло его больше чем когда-либо. Но ни одна служанка, ни одна доступная женщина уже не могла доставить ему облегчение, унять это жгучее желание, потому что теперь оно имело имя, и имя это — Мартина Руанская.«Боже, дай мне сил, помоги не приближаться к ней, не искать ее близости», — молил он Господа. Потому что было совершенно очевидно, что она отстранялась от него, избегая даже мимолетных контактов. У нее были на это причины, он сознавал это и даже не пытался переубедить ее ни словом, ни действием. Однако ее стремление отгородиться от него все же не должно было мешать ему исполнять данную Райнульфу клятву оберегать и защищать ее; по правде говоря, он заботился бы о ней и помимо этого обещания. А теперь, когда она покинула монастырь, он должен стать ее тенью, ее личным солдатом, в то же время не надеясь на возобновление их близости. Его страсть пугала ее, а ему больше всего на свете хотелось, чтобы она чувствовала себя в безопасности рядом с ним, тем более что теперь он будет постоянно возле нее. Поэтому он принял решение быть с ней прохладно-вежливым, и это решение доставляло его душе не меньшую боль, чем та, которую причиняли его телу незалеченные раны.Когда Торн наконец вошел в комнату леди Эструды, Мартина уже закончила осмотр больной и поправляла одеяла и подушки.Мартина, а также Бернард, стоявший неподвижно в углу со скрещенными на груди руками, одновременно посмотрели на него и тут же опустили глаза на больную. Взглянув на постель, Торн непроизвольно перекрестился. Последний раз он видел Эструду четыре месяца назад, перед осадой Блэкберна. Она уже тогда выглядела больной, но сейчас… Торн не представлял, что болезнь может так иссушить человека. Судя по ее тихим стонам и судорожно вцепившимся в простыни пальцам, наступила агония. Вид ее раздувшегося живота заставил его содрогнуться. Это его ребенок, ребенок, который умрет вместе с Эструдой.Мартина намочила полотенце в воде, отжала его и обтерла лицо Эструды, затем открыла свой сундучок и извлекла из него закупоренный кувшин. Умирающая посмотрела на Мартину, с трудом удерживая мутнеющий взгляд в одной точке. Бернарда и Торна она даже не заметила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122