Она обещала себе, что не будет плакать, но слезы лились сами собой. — Я не переживу эти два года без тебя.— У тебя теперь есть… — начал было Райнульф.— Нет-нет, — она подняла на него глаза. — Не говори мне опять, что у меня теперь есть Эдмонд, что он позаботится обо мне. Он не способен позаботиться даже о себе.— Я хотел сказать не это, — Райнульф ласково потрепал ее по руке. — Я хотел сказать, что есть Торн, и он будет заботиться о тебе.На минуту потеряв дар речи, Мартина посмотрела на сакса, который уже попрощался с другом и теперь стоял у ворот замка, издалека наблюдая за ними.— Что ты хочешь этим сказать?Райнульф поколебался.— Эдмонд еще… очень молод. Я уверен, что со временем он возмужает, но пока что, в мое отсутствие… в общем, я подумал, что пока меня не будет рядом, лучше, если о тебе позаботится кто-то… более надежный и сильный.Мартина отступила назад и смахнула слезы.— Ты попросил сэра Торна заботиться обо мне?— Да. Твой несдержанный характер беспокоит меня теперь больше, чем когда-либо. Ты всего день, как замужем, а уже начала с того, что публично выставила на посмешище своего му…— Это меня выставили на посмешище, — резко оборвала она его. — И я имела полное право…— Но я говорю не о правах, а о благоразумии. Если хочешь знать, Бернард был очень недоволен твоим поведением. Ты не задумываешься над тем, что думают о тебе другие, — продолжал он. — Но другие располагают способами заставить тебя пожалеть о своей несдержанности. Вот почему я и попросил Торна и даже вынудил его поклясться мне на эфесе меча, в котором находится священный кусок пеленок Иисуса Христа, что он будет защищать и оберегать тебя, а если потребуется, то и с оружием в руках.Мартина рассмеялась.— Он поклялся тебе на этом никчемном кусочке обмотанной кожей стали? Да он не больше моего верит, что в этот негодный кусок истлевшей материи когда-нибудь заворачивали божественного младенца. Так что его клятва ничего не стоит.Райнульф стал очень серьезным.— Торн благородный человек и держит свое слово. Он заверил меня, что ни один волос не упадет с твоей головы. Но все же, мало ли что тебе может понадобиться, и вот это…Он извлек из-под сутаны кошелек и сунул его ей в руку. Кошелек был очень тяжелым, развязав его и заглянув внутрь, она увидела поблескивающее в нем золото.— Церковь получила все мои земли, — сказал Райнульф, — но я оставил себе определенное количество… движимого имущества.Мартина понимающе улыбнулась:— Имущества, которое можно спрятать от посторонних глаз.Он нахмурился:— Имущества, которое однажды может пригодиться тебе больше, чем церкви. Но ты права, его, несомненно, следует спрятать.Мартина опустила кошелек в карманчик под кушаком. Райнульф подозвал мальчика, держащего под уздцы его коня.— И никто, даже Эдмонд, не должен знать о существовании этого кошелька, — добавил он.«Особенно Эдмонд», — подумала Мартина. Она не была глупой. Имущество, данное ей как свадебный выкуп, все равно являлось собственностью мужа до конца его жизни. Золото в этом кошельке было ее единственной настоящей собственностью, и она не позволит ему наложить на него лапу.Брат забрался на лошадь, и Мартина снова залилась слезами. Как и восемь лет назад, когда он уезжал, оставляя ее в обители Святой Терезы. Воспоминания о той разлуке и о том, как долго и тяжело она переживала потом отсутствие брата, только усилили ее грусть и сделали сегодняшнее расставание еще больнее.Она взяла его руку, а он склонился в седле, целуя ее мокрую щеку.— Ты глупенькая и упрямая, сестричка, но я все равно очень люблю тебя.— Я тоже люблю тебя. Прошу, пожалуйста, береги себя.— Постараюсь.Райнульф помахал рукой Торну, повернул коня и тронулся в путь. Мартина стояла и сквозь слезы, текущие из глаз ручьем, смотрела и смотрела, пока он не превратился в маленькую точку на горизонте.«Ну вот, теперь я совсем одна, — подумала она. — Совершенно одна».
В этот день Эдмонд появился дома очень поздно. Мартина уже спала — в рубашке и халате, оставив свою привычку спать обнаженной. Она проснулась, заслышав его шаги, но осталась лежать, не открывая глаз, притворяясь спящей, пока он ходил по комнате. Она со страхом ожидала того момента, когда он ляжет к ней в постель, но страх прошел, едва она поняла, что он не собирается ее тревожить.Эдмонд откинул край одеяла и улегся рядом с ней. Даже лежа спиной к нему Мартина чувствовала исходящий от него характерный отвратительный сладковатый запах, напоминающий запах перебродившего вина. Он мгновенно уснул, и, облегченно вздохнув, она сделала то же самое.
Стоя у окна спальни и причесываясь, Мартина наблюдала, как внизу во дворе Эдмонд натаскивал подаренных ею щенков бладхаунда. Он бросал им палку и учил приносить ее. Смеркалось, она уже переоделась в ночную рубашку, взяв в привычку ложиться спать рано, с тем чтобы к приходу Эдмонда уже крепко спать или иметь возможность притвориться таковой.Со дня свадьбы прошла неделя, но Эдмонд до сих пор, слава Богу, и не пытался исполнить свой супружеский долг. Ей придется притвориться девственницей, и она сильно сомневалась в своих актерских способностях, тем более что с каждым днем она испытывала к нему все большее и большее отвращение. Ее раздражало в нем все: запах его грязного тела, манера поведения.Мартина догадывалась, что он тоже не считает ее привлекательной, но знала и то, что причина его нерешительности была не в этом. Она чем-то смущала его, он даже побаивался ее, что было довольно странно, учитывая его физическую силу. Было очевидно, что он робеет в ее присутствии.И конечно же, он считал, что она намеренно выставила его на посмешище перед всеми обитателями замка, специально дала повод усомниться в его мужской силе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122