— Нет, этого нельзя делать! — закричала Дафна. — Капитан Девро… он…
— Что он сделает?
— Что-нибудь ужасное, — сказала Дафна. — Он уже изувечил его. — Дафна вовсе не собиралась это говорить, но слова уже выскочили из нее, страх за Кэма перевесил ее страх перед Мередит.
Мередит в ужасе замерла. Она слышала о подобном, хотя на их плантации физических наказаний не применяли. Но она и подумать не могла, чтобы кто-нибудь мог обречь человека на такое чудовищное наказание. Она вспомнила, как отвечала на поцелуи капитана Девро, и ей стало дурно. К горлу подступила тошнота, и ей пришлось сесть.
— Вы ничего не скажете, мисс Мередит, нет? — молила Дафна. — Он просто хотел мне помочь.
— Нет, — ответила Мередит. Она чувствовала себя грязной, изнасилованной, ощущала приливы ненависти к человеку, который может быть так жесток. Как могла она испытывать к нему хоть какое-нибудь чувство?
Слава Богу, она больше никогда его не увидит.
Квинн играл плохо. Его знаменитая собранность исчезла. Он глядел в проклятые карты, но его мысли были заняты мягкими губами и глазами, которые разбрызгивали золотистые огоньки. Она действительно ответила на тот поцелуй, да еще со страстью, которой он в ней и не подозревал. Это возбудило в нем такое сильное и болезненное желание, что он едва мог дышать.
Он был потрясен. Восемь лет, проведенные им в британских тюрьмах и на каторжных работах, он прожил без удовольствия и уюта, доставляемого женщиной, и со времени своего возвращения не чувствовал особой потребности ни в чем, кроме быстрого физического удовлетворения, и уж конечно, ничего похожего на то, что подобно дьяволу поселилось сейчас в его паху.
После того как в течение двух часов он непрерывно проигрывал, он вышел из-за стола и отправился в свою каюту. Он вытащил бутылку хорошего шотландского виски и налил себе изрядную дозу. Он не стал смаковать его, как обычно а выпил залпом, желая поскорее найти забвение.
Карие глаза. Синие глаза. Зеленые глаза. Черт, они все были одинаковы. Предательские. Обманчивые.
Он вспомнил глаза Морганы. Они были синими. Голубыми. Голубыми, как небо в середине лета. Ее губы были как свежие ягоды, с такой же резкой сладостью.
И она стоила ему восьми лет тюрьмы и жизни трех человек. Больше он никогда ни одной женщине не позволит такого.
Квинн одним духом выпил еще стакан виски, зная, что ему не хватит одной бутылки, чтобы забыться. Он швырнул пустую бутылку в стену каюты, ясно осознавая, что ему предстоит еще одна бессонная ночь.
“Лаки Леди” пришвартовалась в Виксбурге рано утром. День был ярким и безоблачным, небо имело густой синий оттенок. Звучала музыка — корабельные музыканты по прибытии корабля в большой порт всегда выходили поиграть на палубу. Это прибавляло общей картине веселости.
Квинн стоял на капитанском мостике возле кабины лоцмана и наблюдал, как пассажиры сходят на берег. Среди первых вышли Опал Фрейзер, мисс Ситон и Дафна. Он почувствовал присутствие Кэма раньше, чем тот успел что-либо сказать, и просто кивнул ему, пока они оба смотрели, как компания, сопровождавшая мисс Ситон, идет к кабриолету. Багаж был погружен, и дамы сели в коляску.
Дафна повернула лицо к пароходу, ее глаза искали Кэма. Когда она его увидела, на ее лице было написано отчаяние. Кабриолет уже ехал по главной улице, когда обернулась и мисс Ситон. Она выгнула спину и вздернула подбородок. Квинн не мог видеть выражение ее лица из-за аляповатой шляпки, которая почти полностью скрывала лицо.
Его губы сложились в полуулыбку.
— Мы с вами еще не закончили, Мередит Ситон. И даже ДО середины не добрались, — пробормотал он.
ГЛАВА 5
Карие глаза. Синие глаза. Голубые глаза. Глаза Морганы были голубыми, как небо в середине лета.
Квинн с первой минуты был заинтригован леди Морганой Стаффорд и ничуть не был польщен, когда, казалось, она предпочла его внимание вниманию сына и единственного наследника графа Сетвика. Квинн провел в Лондоне два месяца после путешествия по континенту, и на оставшиеся деньги снимал дом в наиболее фешенебельной части Лондона.
Он не торопился возвращаться домой в Америку. В Новом Орлеане его ожидал банк, а банк означал долг и ответственность. Он не был готов запереть себя в крохотной комнатке и выдавать ссуды людям, которые в них не нуждались. Если бы они нуждались, то ни за что бы их не получили, цинично думал он. Вместо того чтобы попасть к бедным, которым они смогли бы помочь, ссуды доставались богатым и делали их еще богаче. Он насмехался над лицемерием такой системы, но сам не готов был сделать ничего для ее изменения. В то время его единственной заботой было воспользоваться каждой минутой своей свободы, ежесекундно наслаждаясь жизнью.
А наслаждение обитало в комнатах леди Морганы.
Она была живописно-красивой — светло-пепельные волосы до талии, большие чистые голубые глаза, кожа цвета слоновой кости и большие пухлые губы, которые знали все уловки, чтобы привлечь мужчину. А он был самым старательным учеником.
Его предупреждали. Его друзья говорили ему, что она была частной собственностью, что она принадлежит молодому Джону Данну, единственному сыну Сетвика, что его, Квинна, она лишь использовала для того, чтобы вызвать ревность Данна и спровоцировать его на брачное предложение. Но Квинн уже был влюблен в нее, безумно, слепо, особенно после того, как вкусил радости в ее постели.
Это продолжалось до тех пор, пока однажды ночью к ним не ворвался Данн со своими друзьями. Юный лорд ударил Моргану по щеке, Квинн погнался за ним и избил его. Данн требовал сатисфакции, а злость или гордость Квинна заставила его принять вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131