ГЛАВА 17
После тюрьмы Лорен направилась в свою комнату в отеле в Балтиморе. Она была в смятении.
Кажется, Сократ испытывал то же самое. Он был раздражен — разбил фарфоровую миску и кувшин. Она понимала, что это из-за Адриана. Он скучал по Адриану. Позднее он забрался к ней на руки и скулил. Ей было жаль его, и она быстро простила ему те деньги, что ей придется заплатить за нанесенный урон.
Когда он, наконец, уснул, она осмотрела одежду, которую взяла для него с «Призрака». Лорен скоро поняла, что одежда для Сократа не прихоть, а необходимость, ибо у обезьянки не было никакой скромности при оправлении естественных потребностей. Лорен выбрала подходящую одежду — просторную курточку и штанишки в тон. С внутренней стороны курточки она пришила карман и положила туда «дерринжер», приделав небольшую петельку, которая будет удерживать оружие на месте и которую легко расстегнуть.
Потом Лорен расчесала волосы и посмотрела на себя в зеркало. Она больше не знала, кто она такая. Из зеркала на нее глядела совсем другая Лорен.
Как она могла помогать человеку, ответственному за смерть брата?
Как она могла не помочь ему?
Год назад глаза Лорен так не сияли от волнения. Она была, как говорил ее отец, «подобна нежным вечерним сумеркам». Ларри же был подобен сиянию солнечного утра, он был искателем приключений. Она оставалась дома, разводила огонь, готовила еду, шила одежду. Она была очень ответственным человеком до тех пор, пока под влиянием импульса не согласилась осуществить план мистера Филлипса. Теперь же она находилась на гребне волны и не могла выбраться.
А хуже всего то, что она и не желала выбираться. Она познала волнение опасности. Она пристрастилась к этому. Точно так же, как она привязалась к Адриану Кэботу.
— Прости меня, Ларри, — прошептала она, глядя в зеркало и, как ни странно, ей показалось, что Ларри понял бы ее.
Однако скоро это все кончится. Она покинет Адриана, и он никогда не сможет ее найти. Даже если бы он захотел ее найти, даже если бы он никогда не узнал об истинной ее роли в этом деле.
* * *
На станции было полно народу. Как ни странно, голоса людей звучали приглушенно и обеспокоенно.
Она услышала, что где-то недалеко от Пенсильвании идет битва. Местечко называлось Геттисберг. В битву были вовлечены сотня тысяч людей. По телеграфу передали, что тысячи людей убиты и ранены.
До Лорен доносились обрывки слухов. Конфедераты прорывались. Вашингтон снова был в опасности. И северяне, и южане сдавали свои позиции.
Повсюду царила паника, все куда-то спешили. В памяти ее воскресли знакомые образы — пушечный выстрел, дым, смерть. Холод одиночества охватил Лорен. Ее ожидания, связанные с сегодняшним днем, с осуществлением ее плана, несколько угасли, когда перед нею опять предстала реальность войны. Она помешала одной пушке попасть на Юг, но ведь ее теперь наверняка используют, чтобы убивать солдат-южан? Познакомившись в Нассау с Клеем и с некоторыми другими южанами, Лорен перестала испытывать какую бы то ни было личную вражду. Северяне или южане, все они были молодыми людьми, у которых были надежды, мечты, семьи и возлюбленные.
«Смерть любого человека уносит частицу меня самого». Джон Дон сказал это два века назад. Эти слова всегда казались Лорен прекрасными, но сейчас они травили ей душу, они были реальными и убийственными, потому что сама она стала частицей этой войны. Она сама сделала себя ее частью.
Новости с театра военных событий отвлекли внимание людей. Никто не обращал внимания на просто одетую женщину с ребенком. Когда она говорила, что ей нужно разыскать своего раненого мужа, на нее сразу же начинали смотреть с сочувствием.
Лорен надеялась, что Адриан будет в первом же поезде, но его там не было. Тогда она прошла в маленький скверик и посидела там на траве до тех пор, пока не пришла пора возвращаться на станцию. Сократ становился все тяжелее и тяжелее, дорожная сумка тоже.
Лорен пришла на станцию за час до прибытия второго поезда и издали наблюдала, как он приближается к станции. Ей не хотелось, чтобы ее видели праздно слоняющейся по станции. Лорен двигалась с таким видом, словно кого-то разыскивала.
Со стороны казалось, что на руках у нее ребенок, и это держало мужчин на почтительном расстоянии. В конце концов появился тюремный фургон. Из него вышел Адриан, втиснутый меж двух охранников в военно-морской форме. Ни одного из охранников она прежде не видела, за что мысленно поблагодарила Бога, ибо очень боялась, что кто-нибудь из стражников мог видеть ее в тюрьме. Лорен вошла в здание станции, чтобы приобрести билет, и обнаружила, что билетов нет. В конце концов один из пассажиров, тронутый ее отчаянием, уступил ей билет, согласившись ехать следующим поездом. Достав билет, Лорен повернулась и стала наблюдать за Адрианом, как почти все, кто был на станции.
Он был выше своих охранников, чуть ли не выше всех на станции и несмотря на его уже грязную одежду и кандалы на руках, вид у него был довольно властный. Теперь он был чисто выбрит, и его синие глаза приняли безразличное выражение. Некоторые мужчины в военной форме бормотали оскорбления в его адрес, другие просто смотрели на него, но он, казалось, был глух ко всему. Его лицо не менялось. Оно не изменилось даже тогда, когда он увидел Лорен.
Он посмотрел на сверток у нее в руках, потом на ее лицо. Она еле заметно кивнула. Адриан повернулся и что-то сказал одному из охранников.
Лорен тоже отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Сократ почувствовал его присутствие. Обычно он это чувствовал самым сверхъестественным образом.
Держа в руках билет, Лорен вошла в поезд и устроилась на одной из жестких скамеек в одном вагоне с Адрианом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121