— Мне так и говорили.
Он невольно перевел взгляд на руку в перчатке и сразу пожалел. Тем самым он выставил напоказ свою слабость, которую не хотел выдавать. Только не ей.
Шей проследила за его взглядом, и в ее глазах что-то промелькнуло. Он не хотел, чтобы это была жалость или сочувствие.
Тайлер резко отвернулся от девушки. Рубашка, которую она носила, висела на спинке стула, и он понял, что Шей занималась стиркой. Рейф подошел к очагу. От вчерашнего огня остались одни головешки. Он сложил в очаге несколько поленьев, растопку и развел огонь.
— Я собираюсь за водой, — наконец произнес он. — Хотите пойти со мной?
— А если нет, то вы снова запрете дверь?
— Правильно, — невозмутимо ответил он.
Рейф наблюдал, как она размышляет. Его вновь очаровала выразительность ее лица, когда в ней явно боролись дух сопротивления и желание выбраться наружу. Он понимал. Он все понимал.
Их взгляды на секунду встретились, и он увидел, что она не сдалась, а просто выжидает подходящего момента. Никто другой, подумал он, не мог бы так красноречиво выразить без слов свои мысли.
Тайлер подошел к двери, открыл и вежливо отступил, пропуская девушку вперед, затем повел ее к ручью. Была середина дня, солнце светило ослепительно. Возможно, вечером он отведет ее к водопаду. Если окончательно лишится здравомыслия.
Рейф наполнил ведро и прислонился к дереву, наблюдая за ней, дочерью Рэндалла. Она всегда казалась ему грациозной, но сейчас была по-особому соблазнительна в шуршащей юбке и блузке, плотно облегающей фигуру, которую раньше скрывала не по размеру большая мужская рубашка.
Тайлер подавил глубокий вздох. Когда-то он был офицером и, видимо, джентльменом. Но последние десять лет он вряд ли многим отличался от животного, потому что с ним так обращались. Он не знал тонкостей обхождения, даже ухаживая за Аллисон. Никогда не считал важным дарить цветы или безделушки и был чрезвычайно неловок, делая эти подношения, понимая, что Аллисон их ждет.
Но никогда еще он не чувствовал себя так неловко, как теперь, пожелав то, чего не мог иметь, то, о чем не смел даже думать. И все-таки он желал эту женщину и пытался уверить себя — это происходит только из-за того, что он столько лет был лишен женского общества. Его мучила ноющая боль в животе, жар чресл и тоска в сердце. Один разон дал слабину, но не намерен был совершать эту ошибку дважды, особенно с дочерью Рэндалла.
Он уже испытал, что такое предательство Рэндалла и предательство женщины, а Шей Рэндалл была и тем и другим.
Он оторвал взгляд от земли и увидел, что она стоит в нескольких футах от него.
— Можно мне уединиться на несколько минут?
Он знал, чего ей стоит этот вопрос и как трудно произносить его каждый раз. Господи, как бы ему хотелось, чтобы рана была не такой глубокой и болезненной.
Рейф кивнул.
Шей продолжала смотреть на него, и он понял, что она чего-то ждет.
Наконец он произнес:
— Надеюсь, сейчас мне не нужно предупреждать вас?
Она по-прежнему не сводила с него внимательных глаз.
— Вы что, собираетесь следить за мной?
— А вы хоть что-нибудь поняли?
— Надеюсь, да.
Черт возьми, если бы этот взгляд не был таким чистым и прямым.
— Я тоже на это надеюсь, мисс Рэндалл, — сказал он, — потому что в следующий раз, когда вы решитесь сделать неверный шаг, вы проведете остаток дней запертой в хижине с ведром. — Голос его прозвучал суровей, чем он хотел бы. Лицо девушки залилось краской, и он почувствовал себя школьным громилой. Но выбор был сделан. У него своя дорога, у нее — своя. — Вы поняли?
— Да.
— И вы верите, что я так сделаю?
— Да, — повторила она, и глаза ее вспыхнули непокорным огнем.
— В таком случае я подожду здесь, — сказал он. — И не заставляйте меня раскаяться в моем доверии.
— Даже в таком малом доверии, — горько сказала она.
— А вы заслуживаете большего?
Теперь ее взгляд жег его насквозь. Гневный. Воинственный.
— А я не обязана ничего заслуживать.
— Да, — легко согласился он, — не обязаны.
Он понял, что его ответ удивил Шей. Ему самому было непонятно, зачем он продолжает с ней пикироваться, почему бы просто не обращать на нее внимания, что разумнее всего.
И все-таки он знал ответ. Он был чертовски одинок. Ему казалось, что он победил и усмирил все чувства точно так же, как когда-то был усмирен сам, но он ошибся. Если не считать Бена и Клинта, в течение десяти лет он ни разу не имел долгой беседы ни с одним человеком. И если не считать того очень краткого визита в публичный дом, он ни разу не был в обществе женщины, хотя бы просто чтобы поговорить. Он и не осознавал глубины этой потребности, пока не убедился, что его тянет к дочери врага, женщине, которая презирает его и имеет на то полное право.
Осмыслив все это, Тайлер почувствовал, как гнев к ее отцу стал еще сильнее, еще глубже. У него отняли свободу, гордость, самоуважение, отняли будущее. Теперь оказалось, что даже его воля была изломана так, что больше не поддавалась контролю.
Его как будто окутало темное облако, загородившее свет, который начал было пробиваться в его сознании. Никогда у него не будет такой женщины, как Шей Рэндалл, никогда он не прошепчет ей ночью ласковых слов, никогда не станет отцом ее детей и не будет идти рядом с женой, чувствуя гордость. Он не понимал этого раньше. А теперь осознал, что радость, которая шевельнулась в нем вчера при виде восхищения на ее лице, когда он" разглядывала медведей, была рождена стремлением к нормальной жизни. К простой дружбе.
Он услышал приближающиеся шаги и отвернулся. Не хотел, чтобы она заметила, как затуманились его глаза. Ненависть, напомнил он себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118