Маура размышляла о том, обрадуется ли Эверод, когда вести о кончине отца дойдут до него.
– Как ты думаешь, Роуэн, он еще жив? – спросила она, стараясь не отрывать взгляда от мерцающих в камине угольков.
– Кто жив? Ах да, отец! – откликнулся Роуэн, с трудом выдергивая руку из рукава измятого сюртука. Он несколько раз сильно встряхнул сюртук, затем повесил его на спинку стула. – Ты же видела, в каком он состоянии, любовь моя. Не сомневаюсь, что его жизнь пришла к своему неизбежному завершению.
Дядя умер. После всего, что произошло, эта мысль казалась невыносимой. Роуэн не говорил больше ни слова, и Маура бросила взгляд в его сторону. Он смотрел на нее, снова нахмурившись. Перед нею вдруг приподнялась завеса будущего. За этой завесой скрывались годы, которые ей предстоит провести вдвоем с непрерывно брюзжащим, вечно недовольным ею Роуэном.
– А ты полагаешь, будто он еще жив?
При этом обвинении ее тонкая бровь изогнулась дугой.
– А ты разве так не думаешь?
Роуэн, волнуясь, пригладил волосы.
– Ну конечно. Что за нелепый вопрос! Я, в конце концов, самый преданный его сын.
Ему в голову пришла неприятная мысль, и Роуэн прищурил глаза. Эта мысль побудила его сердито подойти к Мауре и схватить ее за запястья. Большими пальцами он потер нежную кожу ее рук.
– А как же твоя преданность, Маура? Она столь же непостоянна, как и твое сердце?
Девушка выдержала его горящий взгляд.
– Непостоянство предполагает утрату. Но смею тебя заверить: тебе мое сердце никогда не принадлежало. – Она вырвалась из его рук и отошла подальше от человека, стать женой которого пообещала умирающему дяде. Часы, проведенные наедине с Роуэном, заставили ее усомниться в разумности этой клятвы, данной под сильным нажимом родных. Маура замешкалась у кровати, в горле застрял ком. Она ощутила жар тела Роуэна за миг до того, как он обхватил руками ее бедра. Девушка попыталась было увернуться, но он безжалостно вцепился в нее и удержал на месте.
– Твоя правда, – выдохнул Роуэн Мауре в ухо и положил подбородок ей на плечо. – Ты не подпускала меня ни к своему сердцу, ни к своему телу. Если вдуматься, это смешно: ведь я, единственный из Лидсоу, предложил тебе руку и сердце. А что же мой дражайший старший брат? Эверод искусно соблазнил тебя красивыми словами или же просто нагнул да и лишил невинности?
Маура застыла в его объятиях. Прежняя усталость отступила, как только она осознала всю опасность своего положения. Если Эверод предпочитал искушать, то в поведении его брата было что-то угрожающее. С той минуты, как они покинули лондонский особняк Уоррингтонов, Роуэн стал неуловимо меняться. Интуиция ясно говорила Мауре о том, что ее жених вполне способен просто-напросто швырнуть ее на кровать и силой утвердить свои притязания, если она будет и дальше перечить ему.
По щеке Мауры скатилась одинокая слеза.
– Твой брат, Роуэн, лжец и законченный негодяй. А подробности уже не имеют никакого значения. – Она смахнула слезинку, слегка повернулась в его объятиях и выжала из себя бледную улыбку. – Я за тебя выхожу замуж.
– Вы действительно не видели эту женщину? – Эверод сунул прямо под нос хозяину постоялого двора миниатюрный портрет Мауры, взятый им в доме Уоррингтонов. От страха опоздать и от усталости он уже с трудом держал себя в руках. – Волосы темно-русые. Глаза цвета морской волны после бури. – «Господи! Я описываю ее цветистым языком романов!» – Она, должно быть, путешествует вместе с одним джентльменом.
Трактирщик продолжал отрицательно качать головой, и Эверод глухо заворчал и скрипнул зубами. Но попробовал все же продолжить расспросы.
– Вероятно, они очень торопились. Могли остановиться у вас всего на одну ночь или даже на несколько часов.
Конечно же, Жоржетта велела Роуэну как можно реже останавливаться, пока они с Маурой не доберутся до Гретна-Грин. Графиня изначально не доверяла Эвероду, не знала точно, каковы его чувства к Мауре. Она обязательно должна была предупредить Роуэна, чтобы тот был настороже.
– Да нет, милорд. Кабы я увидел такую хорошенькую девицу, то уж наверняка бы запомнил, – сказал трактирщик с глубоким сожалением. – Что, не с тем убежала, да? Какой стыд! Желаю вам непременно догнать ее.
Эверод с такой силой грохнул кулаком по неструганым доскам стойки, что все находившиеся поблизости невольно вздрогнули. В эту минуту он бы с радостью подрался, только вот задерживаться было нельзя. Он раздраженно поблагодарил трактирщика и вышел.
Во дворе виконт прищурился от яркого солнечного света. Его измученному телу отнюдь не улыбалось провести еще один день в седле, но только так можно было надеяться догнать экипаж Роуэна. Пока один из грумов ходил за его конем, Эверод устало облокотился на забор. Он раскрыл ладонь и снова, уже в сотый раз, посмотрел на портрет Мауры. С каждым часом надежда догнать ее таяла. При мысли о том, что Роуэн дотрагивается до нее, Эверод приходил в бешенство.
Он снова мысленно вернулся к той ночи, когда Жоржетта хохотала ему в лицо и злорадно говорила, что он опоздал и не сумеет помешать Роуэну жениться на Мауре. Впрочем, этот смех сменился хриплыми проклятиями, когда пришел констебль и увел ее из дому. Долгие часы, проведенные у постели отца, Эверод подвергался невыносимой пытке: душа его разрывалась между больным отцом и любимой женщиной. Да, любимой! Теперь, когда он мог потерять Мауру, Эверод не боялся признаться самому себе, что любит ее. Солити и остальные друзья уговаривали его поспешить. Они обещали, что сами будут ухаживать за Уоррингтоном. И все же в ту ночь Эверод был не в силах оставить отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80