Надеюсь, вы согласитесь на роль Гедды?
Валентина воззрилась на него, как будто тот внезапно спятил.
– Вряд ли. Я никогда не играла на сцене.
– Разумеется, но в роли Гедды, женщины, которую сжигает подавляемая чувственность, вы будете потрясающи!
– Лейла, объясни ему! Сама идея просто вздорна!
– Вовсе нет! – запротестовала Лейла, присаживаясь на ручку кресла Дентона. – Как только мы услышали о твоем возвращении, Дентон начал твердить, что ты создана для этой роли. Я буду играть Тею Эльвстед. Более выигрышной роли у меня еще не было! О, ты должна согласиться, Валентина! Должна!
Валентина молча смотрела на них. Только театральная актриса могла воплотить на сцене трагическую судьбу ибсе-новской героини. Однако Дентон словно пригвоздил ее к месту взглядом.
– Хотели бы вы получить эту роль? – повторил он.
Если она добьется успеха, значит, сумеет доказать себе, что ее талант нечто постоянное, а не то мимолетное, что зависит целиком от камеры и освещения. Но если ее ждет провал…
Валентина пожала плечами. Она не провалится.
– Очень, – ответила она обрадованному Дентону Брук Тейлору. – Когда начнутся репетиции?
Это означало, что у Александра будет няня. И что Валентине придется брать уроки дикции. Репетиции днем и ночью. Фотографии. Гнусные слухи в прессе. Возвращение к постоянной жизни на виду. Изучение нового ремесла. Актерского. Упорный, тяжелый труд. И в награду пьянящая радость, боль и экстаз перевоплощения в Гедду Габлер.
Режиссером спектакля был Стен Кеннауэй. В его творческой биографии значились «Вишневый сад», «Ромео и Джульетта», «Три сестры». Услышав от Дентона, кому прочат роль героини, он был возмущен и потрясен.
– Для этой пьесы необходима актриса, Дентон! А не пустоголовая экранная королева!
– Вы видели ее фильмы? Она настоящая актриса!
– Ради Бога, Дентон! Каждая сцена, в которой она появляется, вероятно, снималась сто раз! Здесь же, на сцене, у нее всего один шанс!
– Больше ей и не нужно, – сухо пояснил Дентон. – Верьте мне, Стен. Ваш спектакль станет самым большим событием года.
Стен собрался было отказаться ставить пьесу, но все же решил, что ничего не потеряет, если посмотрит игру знаменитой киноактрисы.
Она повела себя совсем не как обычные голливудские звезды. И приехала на репетицию без свиты поклонников, репортеров и фотографов, одетая просто – брюки и кашемировый свитер. Волосы, зачесанные назад и перехваченные головной повязкой, спадали на плечи. Никакой косметики. Валентина слушала режиссера с напряженным, неослабным вниманием, и с самой первой читки пьесы Стен понял, что Дентон Брук Тейлор был прав.
– Вы мне подходите, – сказал он ей, когда они в перерыве пили кофе. – Подобную пьесу наверняка хотел бы поставить Ракоши. Услышав новость, он с ума сойдет от горя, что не заполучил вас первым.
Он широко улыбнулся, довольный, что обставил блестящего режиссера. Валентина ответила ему вымученной, жалкой улыбкой. Хотя в окна струились теплые лучи апрельского солнца, ей отчего-то стало холодно. Дентон что-то говорил, но она уже не слушала, уносясь мыслями далеко, в Голливуд, к Видалу. Что он скажет, узнав о ее возвращении в Америку?
Глава 21
Репетиции были невыносимо утомительными и долгими, и, кроме того, приходилось заботиться об Александре. Няня, которую наняла Валентина, оказалась молодой, веселой и доброй, и Александр быстро привык к новой жизни. Каждое утро, после прогулки в Центральном парке, няня отводила его в продуваемый сквозняками репетиционный зал, и он внимательно следил, как мать и Лейла сотни раз повторяют и шлифуют одни и те же реплики. Он сидел, болтая короткими крепкими ножками, не капризничая, не ерзая на месте, целиком поглощенный происходящим на сцене.
Лучшим временем дня был обед, потому что в такие минуты мать принадлежала только ему. Это правило Валентина строго соблюдала. Она никогда ни с кем не обедала, кроме сына, и не давала интервью. Не присоединялась к жарким спорам и обсуждениям пьесы. Эти часы принадлежали Александру и были для нее священными.
Иногда они отправлялись за гамбургерами, иногда на пикник в Центральный парк, но вдвоем им всегда было весело. Они шли, размахивая сцепленными руками, смеясь, болтая, декламируя стихи, наслаждаясь обществом друг друга. Между ними были совершенно особые отношения, драгоценная духовная связь, и это понимали все, кто видел мать и сына вместе.
– Почему, черт возьми, между мной и моим парнем ничего подобного нет? – пожаловался как-то Стен Лейле, глядя вслед Валентине и Александру, которые, смеясь, покидали зал.
– Может, ты недостаточно его любишь? – сухо предположила Лейла.
– Дьявол, да мальчишка получает все, о чем попросит! – негодующе возразил Стен. – Ходит в лучшую школу города. Плата за обучение меня просто разоряет!
– Это еще не самое главное, – объяснила Лейла, наливая кофе. – Когда в последний раз вы проводили время вместе? Играли в мяч? Ходили куда-нибудь?
– Мне нужно зарабатывать на жизнь, – запротестовал Стен. – Кроме того, ему всего шесть! О чем можно говорить с шестилетним ребенком?
– Александру нет и пяти, однако с ним можно говорить о чем угодно.
– Вероятно, потому, что он слишком развит для своих лет?
– Вероятно, потому, что мать обращается с Александром как с другом и старается по-человечески разговаривать с ним, а не отдавать приказы.
Стен пожал плечами и удалился. Он искренне не понимал, что хочет сказать Лейла. И знал только, что между ним и сыном нет ничего отдаленно напоминающего отношения Валентины и Александра.
Дентон Брук Тейлор редко посещал репетиции спектаклей, постановку которых финансировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137