– Тео никогда не согласится, – в отчаянии пробормотала она. – Он видит во мне только роковую женщину, а не комедийную актрису.
– Ты настоящая актриса, – резко возразил Видал. – И можешь стать такой, какой пожелаешь.
– Я хочу лишь быть с тобой.
– И будешь, через несколько часов.
– Но я хочу быть с тобой всегда, – с внезапной грустью шепнула она, страстно пытаясь объяснить, что больше всего на свете мечтает быть его женой.
– Я люблю тебя, – сказал Видал, зная, что не смеет задать Валентине вопрос, который она так жаждала слышать. – Приготовься столкнуться с огромной толпой. На премьеру соберется весь мир, и все будут стремиться увидеть только тебя.
Валентина медленно положила трубку. Помнится, она свято верила, что никогда не попросит большего, чем может дать Видал. Но сейчас, когда их взаимная любовь росла и крепла с каждым днем, казалось просто невероятным, что он все еще женат на ком-то другом. На женщине, которую он не любит, которая не разделяет его страсти к работе. На женщине, о которой он никогда не упоминал.
Девушка начала одеваться. Сегодня она обедала с Лейлой в ресторане отеля «Беверли-Хиллз». Она уже давно выехала из отеля и теперь жила в длинном одноэтажном доме с пологой крышей, вдали от нагромождения фешенебельных особняков. Она любила уединение и не имела ни малейшего желания быть частью модной компании и посещать бесконечные вечеринки и сборища. Кроме того, удаленность дома позволяла сравнительно легко встречаться с Видалом без лишних свидетелей.
Однако сегодня отель был явно неподходящим местом для обеда, поскольку все только и говорили о ее дебюте. Они ушли рано, и Лейла, измученная теми же сомнениями и страхами, что терзали Валентину, с радостью согласилась поехать с ней на побережье и немного посидеть на пустынном пляже.
– Ты, случайно, не знаешь, что стряслось с миссис Ракоши, Лейла? – спросила она, подтянув к подбородку колени и наблюдая, как огромные буруны с шумом накатывают на мокрый песок, оставляя клочья белой пены.
Лейла пожала плечами.
– Ничего стоящего внимания, – ответила она, ловко запуская в море камешек.
– Она больна, Лейла, – нахмурившись, объяснила Валентина. – И уже давно. Поэтому и проводит столько времени вдали от Голливуда.
– Может быть, у нее туберкулез? – задумчиво протянула Лейла. – Насколько я знаю, это единственная болезнь, при которой люди вынуждены подолгу жить в Швейцарии. Именно туда так часто ездит миссис Ракоши, не правда ли?
– Да, кажется. Впрочем, я не уверена.
Валентина подхватила горсть песка и начала медленно пропускать его сквозь пальцы. Если у Карианы действительно туберкулез, это вполне объясняет нежелание Видала говорить о ее болезни. Однако туберкулез излечим. И когда Кариана поправится, Видал попросит развода и им не придется скрываться, постоянно опасаясь разоблачения.
Чем дольше она размышляла над этим, тем больше убеждалась в правоте Лейлы. Многие люди по-прежнему считали туберкулез постыдной болезнью, и если бы Кариана решила лечиться в американском горном санатории, это немедленно стало бы общим достоянием. Швейцария же, помимо лучших докторов в мире, гарантирует еще и полную секретность.
Лейла сочувственно смотрела на подругу. Со времени съемок «Королевы-воительницы» они оставались добрыми друзьями, и Лейла была единственной, кто знал об истинных отношениях между Видалом и Валентиной.
– Видал намеревается подать на развод? – нерешительно спросила она.
Валентина судорожно стиснула колени руками.
– Нет.
Лейла прикусила губу, прекрасно сознавая проблемы, о которых Валентина, очевидно, пока не успела подумать.
– Так больше продолжаться не может, – тихо сказала она. – Конечно, адюльтер в этом городе не редкость, но все сходит с рук до тех пор, пока не станет известным публике. Тогда наступает конец любой карьере. Даже такой блестящей, как у Видала.
Валентина почувствовала укол тревоги. Если бы любовь к Видалу означала закат собственного блестящего будущего, она ни о чем не пожалела бы. Главное в ее жизни – Видал. Ей просто не приходило в голову, что карьера Видала тоже может потерпеть крах, если их любовь станет достоянием гласности.
– Это смешно! – резко бросила Валентина. – Здесь, в Голливуде, каждый день женятся и разводятся сотни людей.
– Ну да, дорогая, но при этом все делается по закону. Никто не бросает вызов обществу. Они обращаются в суд.
– Ну да, а потом снова женятся и снова разводятся. Видал и я… мы не из таких. Никто из нас не собирается искать чего-то на стороне. Мы всегда будем вместе.
– Но не в Голливуде, если вы не женаты, – недовольно пробормотала Лейла.
Остаток дня Валентина раздумывала над словами подруги. Одеваясь на премьеру, она продолжала перебирать в памяти разговор и не могла не признать, что Лейла сказала чистую правду. Не понадобилось много времени, чтобы понять лицемерие мира, в котором ей приходилось теперь жить. Здесь дозволялось все – наркотики, алкоголизм, измена, разврат, гомосексуализм. Обитатели страны грез увлеченно предавались любому пороку, при том условии, конечно, что правда стараниями репортеров светской хроники не дойдет до членов многочисленных женских клубов Библейского края. И тогда входил в силу проклятый параграф, набранный мелким шрифтом, который мог за день-другой «погасить» блеск любой звезды.
Валентина оглядывала себя в трельяж туалетного столика. Волосы забраны в узел на затылке, оттеняя бледность лица. Платье из серебряной парчи с глубоким вырезом, доходящим на спине почти до талии, чувственно льнет к телу. Сегодня нет места мрачным мыслям!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137