– Понимаю. Что же вы хотите от меня, мистер Ракоши?
– Прежде всего я не хочу, чтобы вы превратили ее в копию всех этих роскошных девиц, претендующих на звание кинозвезд.
– Конечно, мистер Ракоши, – кивнул Уолли, подавляя улыбку. – А мистер Гамбетта знает о… пробе мисс Валентины?
– Это не его дело… пока.
Уолли весело ухмыльнулся и, усадив Валентину, набросил ей на плечи пеньюар, пока его помощники занимались конкистадором.
Теодор Гамбетта был самозваным императором «Уорлдуайд». Родившись в одной из многочисленных лачуг на бесплодной выжженной солнцем земле, он создал «Уорлдуайд» и превратил ее в одну из самых больших и известных студий мира. Вавилон сиял во славе и рушился в позоре на площадках «Уорлдуайд», Моисей спускался с горы Синай. Красное море расступалось. Гражданская война начиналась и заканчивалась победой Севера. До появления Ракоши никто и не думал претендовать на то, что фильмы «Уорлдуайд» имеют какое-то отношение к настоящему искусству, зато ни один человек не оспаривал, что по части кассовых произведений она оставила далеко позади своих конкурентов.
Валентина села перед огромным, ярко освещенным зеркалом, а Видал, открыв папку, подошел к Уолли.
– Это эскизы к костюмам, Уолли. Эпоха – середина XV века, но женщина не тоскующая принцесса, запертая в башне из слоновой кости. Она настоящий воин. Женщина, которая вела мужчин в битву, потому что ее муж оказался слишком слабым и ничтожным.
Уолли приподнял подбородок Валентины и, склонив голову набок, задумчиво уставился на девушку.
– Думаю, в центре внимания должны быть глаза. В жизни не встречал таких чертовски выразительных глаз. А линия подбородка? Идеальна, абсолютно идеальна.
Валентина не шевелилась. Они обсуждали ее, словно неодушевленный предмет.
– Я вернусь, чтобы отвести ее к парикмахеру, Уолли.
Если кто-то начнет задавать вопросы, ссылайтесь на меня.
– Будет сделано, мистер Ракоши.
Вспыльчивый венгр уже успел нажить немало врагов на студии, но Уолли к ним, не относился. Все, чего добивался режиссер – неукоснительной точности и профессионализма, этого требовал от себя и гример. И если не получал требуемого, разражалась гроза. Уолли слыл настоящим мастером своего дела.
Он вновь пригляделся к Валентине. За два года работы в «Уорлдуайд» Видал никогда никого не провожал в гримерную – ни звезд, ни стардеток. Кроме того, мистер Гамбетта не знает о ее существовании. Интересная история!
Уолли покачал головой, но тут же забыл обо всем, погрузившись в работу. Это было истинной радостью. Девушка оказалась совершенством. Ни одного недостатка, который необходимо спрятать, никаких изъянов, которые требуется скрыть от беспощадных осветительных приборов.
– Вы давно знаете мистера Ракоши? – спросила Валентина Уолли, находя необъяснимое наслаждение в звуках этого имени.
– Два года, – ответил Уолли, отбрасывая одну кисть и беря другую. – С тех пор как мистер Гамбетта привез его в «Уорлдуайд». Вы даже не представляете, какая суматоха поднялась! Такого волнения я не видел за все двадцать лет, что работаю на студии.
Он осторожно подчеркнул впадины под скулами.
– Никто никогда о нем до этого не слыхал. Мистер Гамбетта был в Европе, увидел там его фильмы и посчитал, что он гений. Дескать, Видал придаст престиж «Уорлдуайд» как никто иной.
Гример отступил, чтобы полюбоваться своей работой. – Конечно, мистер Ракоши не собирается мириться с тем дерьмом, что другие режиссеры. С мистером Гамбетой… – Уолли заговорщически понизил голос, – …не так-то легко сработаться.
– Как, вероятно, и с мистером Ракоши, – улыбнулась Валентина.
– Тут вы совершенно правы, – хмыкнул Уолли. – Когда мистер Гамбетта и мистер Ракоши сталкиваются лбами, искры летят, а шум стоит такой, что все! разбегаются! – Он начал накладывать тени на веки. – В Забавнее всего, что мистер Гамбетта неизменно уступает, мистер Ракоши еще ни разу не ошибся. Все студии в городе мечтают заполучить его. Мейер и Талберг из «Метро-Голдвин-Мейер» предложили ему такие деньги, что Свенсон, услышав об этом, тут же потеряла сознание.
– Глория Свенсон?
– Да. Сама она получала в «Парамаунт» девятьсот тысяч долларов в год. Только счет за одежду составлял восемьдесят тысяч!
Валентина в изумлении моргнула. Она знала, что кинозвезды зарабатывают огромные деньги, но девятьсот тысяч, долларов это было выше ее понимания.
– Если мистер Ракоши станет вас снимать, ваш доход будет не меньше, – ободряюще заметил Уолли.
– Я бы просто не знала, что делать с такими деньгами.
– Тратить их, детка. Тратить, – объяснил Уолли, меняя кисть на пуховку.
Ему нравилась последняя находка мистера Ракоши. В этой девушке чувствовались безыскусная прямота и искренность, так непохожие на манерность и притворство большинства старлеток «Уорлдуайд».
– Скажу по секрету, что вы единственная, которую самолично привел режиссер. Обычно актеров, претендующих на заключение контракта, присылает актерский отдел. Думаю, мистер Ракоши замыслил для вас нечто совершенно особенное. – Уолли осторожно обвел линию губ карандашом. – Все, чего ни коснется мистер Ракоши, превращается в золото. Если он выделил вас, можете ставить последний доллар на то, что вы на пути к самой вершине.
Он принялся смешивать на дощечке два различных цвета, чтобы добиться необходимого оттенка губной помады, который не казался бы слишком резким в свете юпитеров.
– Только учтите, вам придется трудиться до упаду. Он не щадит ни себя, ни других. Если ваша проба удасготовьтесь работать по восемнадцать часов, пока фильм не будет отснят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137