Серена не возражала.
– Сделай мне очень сухой, – попросила она, томно потягиваясь на смятых простынях.
Чак усмехнулся и спустил ноги на пол. Мышцы его рук и плеч все еще блестели от пота, и Серена окинула его оценивающим взглядом.
– Взболтать, но не смешивать, – произнес он и, поднявшись с кровати, чуть пошатываясь вышел из комнаты.
В первое мгновение Серена не сознавала, что произошло, но наконец сообразила, и ее охватило такое потрясение, что она едва смогла перевести дух.
– Чак! Чак! – Выскочив из постели, она бросилась следом. – Ты ничего мне не сказал! Когда это началось? Давно? Зачем ты ездишь в каталке, подлый мерзавец? – Они вошли в гостиную, и Серена вновь бросилась ему на грудь, смеясь и плача одновременно. – Как ты мог заставить меня видеть в тебе калеку, если ты можешь ходить?
– Я подумал, а вдруг ты одна из тех дамочек, которые заводятся при виде уродства, – с ухмылкой ответил Чак. – И вообще я люблю удивлять людей.
– И это тебе удалось, – призналась Серена. Чак выпустил ее из объятий и занялся коктейлями. – Так когда это началось и почему ты сидел в коляске, когда я приехала?
– Отвечая на твой первый вопрос, скажу, что началось это давно и прогресс был очень медленным, – произнес Чак, разбавляя вермутом щедрую порцию джина. – Что же касается второго вопроса, то я до сих пор изредка нуждаюсь в подпорках и перед твоим появлением сидел в каталке, размышляя о том, как я ее ненавижу и когда наконец смогу выбросить ее на свалку.
– И когда же ты ее выбросишь? – спросила Серена, принимая предложенный бокал, наслаждаясь собственной наготой и любуясь наготой Чака.
– Скоро, – уверенно отозвался Чак, направляясь к письменному столу. – Ты все еще хочешь узнать об отношениях Кайла и Чинь?
Серена кивнула. Ее настроение резко изменилось. Покидая Сайгон, она полагала, что это и есть настоящая цель ее поездки. Теперь связь ее мужа с вьетнамкой казалась чем-то несущественным.
Чак выдвинул из стола ящик и вынул оттуда затасканный конверт.
– Кайл едва дошел до середины письма к тебе, когда нас отправили на последнее задание. Большую часть его личных вещей сложили с моими, случайно ли, намеренно – не знаю. Все прочее я отправил его родителям в Бостон, а это письмо оставил у себя.
Серена взяла конверт.
Милая Серена, мне черт овски трудно сочинять письмо, но я должен это сделать и верю, что ты меня поймешь. Я полюбил вьетнам скую девушку. Ее з овут Чинь, она очень красивая... – Глаза Серены заволокло пеленой, она с трудом различала следующие строчки. – Я всегда буду с благодарностью вспоминать твой приезд в Алабаму перед моим отправлением во Вьетнам, – писал он крупными небрежными буквами, напоминавшими Серене ее собственный почерк. – Я всегда буду помнить о том, что было между нами, но я должен получить возможно сть жениться на Чинь. Я должен защитить ее. Если бы ты знала, Серри, каково это – жить здесь, ты бы меня поняла.
Серена оторвалась от письма и устремила невидящий взгляд в окно гостиной. Когда Кайл писал эти слова, ему и в голову не приходило, что она будет читать их, слишком хорошо зная, что это такое – жить в Сайгоне.
Она была готова почувствовать горечь, боль, гнев. Но ничего этого не произошло. Она чувствовала лишь печаль.
Она скорбела о Кайле, томившемся в Хоало, о Чинь, о Кайли.
Закончив читать, она негромко сказала:
– Я рада, что ты не отдал мне это письмо при первой встрече. Прочти я его тогда, вряд ли отправилась бы в Сайгон. Я бы не обрела цель жизни, не узнала бы, что могу делать, и делать хорошо.
– А именно? – спросил Чак. Серена посмотрела на него и улыбнулась:
– Вернемся в постель, и я тебе расскажу.
– Теперь Бедингхэм заживет по-новому, – с удовлетворением произнесла Серена, после того как они с Чаком закончили в очередной раз заниматься любовью. – Он расположен достаточно близко к Лондону, чтобы ты мог получать такую же медицинскую помощь, как в госпитале Уолтера Рида, но вместе с тем достаточно углублен в сельскую местность, чтобы стать настоящим раем для детишек.
Она не заметила, как напрягся Чак.
– Какие еще детишки? – спросил он, в свою очередь приподнимаясь на локте и глядя на Серену сверху вниз.
– Я собираюсь усыновить столько вьетнамских сирот, сколько позволят саигонские власти. Денежный вопрос меня не беспокоит – во всяком случае, не слишком. Я надеюсь вывезти из Сайгона десять детей. Может, больше.
Чак рывком уселся, свесив ноги с кровати. Несколько секунд он сидел спиной к Серене, потом повернулся и язвительно спросил:
– И ты полагаешь, что я захочу жить в доме, набитом узкоглазыми?
Серена бросила на него озадаченный взгляд.
– Дети тебе не помешают, – сказала она, гадая, подшучивает над ней Чак или говорит всерьез. – Бедингхэм может приютить и пятьдесят малышей.
Теперь уже Чак смотрел на нее с изумлением. Его глаза потемнели и утратили всякое выражение, словно он тщательно скрывал свои чувства.
– Я вижу, ты не понимаешь, – произнес он голосом, не оставлявшим ни малейших сомнений в том, что их беседа внезапно приняла весьма серьезный оборот.
Серена оперлась спиной на подушки.
– Нет, не понимаю, – с неподдельным удивлением отозвалась она. – А в чем дело?
Чак потянулся к прикроватной тумбочке за сигаретами и зажигалкой, столь откровенно оттягивая начало разговора, что удивление Серены сменилось необъяснимым страхом.
Он зажег сигарету и глубоко затянулся, продолжая молчать. В комнате повисла звенящая тишина. Ее нарушало лишь тиканье часов. Серену обуяло страстное желание остановить их. Остановить время. Еще несколько секунд назад они радовались своему счастью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97