– Но ведь Льюис служил на Юге, разве нет? Как же он мог попасть в плен к северовьетнамцам? Это невозможно. Мы ведь побеждаем в этой войне, разве мы не...
– Все не так просто и не так очевидно, как ты полагаешь, – мрачно отозвался отец. – Это тебе не матч между «Рэмсами» и «Краснокожими». Это куда сложнее.
Услышав упоминание о «Рэмсах», Эббра чуть слышно сказала:
– Военные сообщат о Льюисе его отцу, но он не станет звонить Скотту. Я должна сделать это сама.
– Чепуха! – Невзирая на потрясение, мать произнесла это слово довольно резко. Насколько ей было известно, в последний месяц Эббра не поддерживала связь со Скоттом Эллисом, и ей совсем не хотелось, чтобы их дружба возобновилась. – В этом нет ни малейшей необходимости. Ты слишком расстроена.
– Нет, Эббра права, – вмешался отец. – Она обязана ему позвонить. Скотту будет очень неприятно узнать о Льюисе из газет или выпусков новостей.
– Пусть Скотту звонит полковник Эллис! – настаивала мать.
– Я бы предпочла, чтобы он услышал об этом из моих уст, – твердо произнесла Эббра и, оставив родителей спорить, отправилась к телефону. Ей не хотелось звонить из прихожей, где ее могла услышать прислуга, поэтому она вошла в отцовский кабинет и закрыла за собой дверь.
Она не встречалась и не разговаривала со Скоттом уже четыре недели, с того самого дня, когда обедала с Пэтти Майн. В тот же день она велела горничным отвечать, что ее нет дома, если позвонит Скотт.
Неделю назад она получила от него дружеское письмо. Полагая, что Эббра была в очередной изыскательской поездке, и не получив от нее даже открытки, Скотт начинал беспокоиться и просил позвонить ему сразу, как только она вернется домой.
Эббра отложила письмо, не зная, как на него ответить. Чем больше она размышляла над словами Пэтти, тем яснее сознавала горькую истину, которая в них заключалась. Они со Скоттом проводили вместе слишком много времени, и люди уже начинали строить домыслы по поводу их связи. Но Эббра была слишком поглощена собой, чтобы это замечать. Через неделю после обеда с Пэтти ей на глаза попалась заметка на газетной полосе светской хроники, в которой содержался прозрачный намек на их близость. Эббра признавала, что в этом утверждении есть доля истины. Она признавала что ее тянет к Скотту. Он такой красивый, рослый, сильный, светловолосый, и Эббра не сомневалась, на ее месте любая женщина сочла бы его неотразимым. Но до тех пор, пока не вмешалась Пэтти, она не сознавала всей опасности ситуации, не понимала, как крепко она привязана к Скотту, а он, в свою очередь, к ней...
Она понимала, что теперь ей не обойтись без Скотта. Родители станут жалеть ее, друзья – сочувствовать, но Эббра не нуждалась ни в жалости, ни в сострадании. Ей нужен человек, который поймет ее, человек, способный разделить ее горе и простить ее гнев. Ей нужен кто-то, способный представить, какая это чудовищная, отвратительная перспектива – расстаться с Льюисом на многие годы.
Она набрала номер Скотта. Телефон в его квартире звонил долго, и Эббра уже решила, что его нет дома. И только когда она уже собиралась дать отбой, Скотт, наконец, ответил, и при звуке его энергичного голоса Эббра утратила с трудом обретенное спокойствие.
– Это я, Эббра, – запинаясь, произнесла она. – Ох, Скотт! Льюис попал в плен к северовьетнамцам!
На секунду в трубке воцарилась звенящая тишина, потом Скотт сказал:
– Никуда не уходи, милая. Я немедленно выезжаю. Эббра повесила трубку, привалилась спиной к стене и закрыла глаза, не в силах сдержать хлынувших слез. Скотт сказал именно то, что она хотела услышать. Он не стал задавать вопросы, как поступил бы на его месте любой другой, – вопросы, на которые она не смогла бы ответить. Он просто сказал, что выезжает. И она не сомневалась: когда Скотт приедет, он сумеет поддержать ее, придать ей сил пережить дни, которые последуют за нынешним.
Эббра не хотела встречаться с ним в доме. Она видела, что, несмотря на страшное известие, отношение ее матери к Скотту осталось прежним. Поэтому, дождавшись той минуты, когда он должен был появиться, Эббра вышла в прихожую, готовясь выбежать на улицу, как только услышит шум мотора его автомобиля.
– Не лучше ли тебе остаться дома? – спросил отец, озабоченно хмуря брови. – Что, если позвонят военные? Что, если поступят известия о Льюисе?
– Я должна поговорить со Скоттом, папа. Но не хочу встречаться с ним тут.
Отец нехотя кивнул, признавая ее правоту. У Эббры еще будет достаточно времени, чтобы сидеть, дожидаясь звонков. Слишком много времени.
– Кажется, я слышу звук машины, сворачивающей на подъездную дорожку, – мрачно произнес он, гадая, скоро ли им доведется услышать что-нибудь новое о Льюисе, скоро ли станет известно, где он был взят в плен. И при каких обстоятельствах.
Эббра выбежала из дома навстречу приближающемуся «шевроле» Скотта. Он затормозил, наклонился и распахнул перед ней дверцу. Как только Эббра забралась в салон, он развернул автомобиль и вывел его по дорожке на широкую улицу с тремя полосами движения.
Автомобиль промчался по Южному шоссе в ботанический сад и остановился в укромном уголке. До тех пор, пока не умолк двигатель «шевроле», Скотт не проронил ни слова.
– Кто тебе сообщил об этом? – негромко произнес он, поворачиваясь лицом к Эббре. – Что тебе сказали?
Страшная весть уже оставила свой отпечаток на его лице. Вокруг губ Скотта залегли глубокие складки, а глаза, обычно брызжущие весельем, потемнели.
– Приезжали два офицера, один из них капеллан. Они сказали, что Льюис и его подчиненные попали в засаду на реке, после того как прочесывали деревню в поисках северовьетнамцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97