Ему отчаянно хотелось, чтобы у нее оказался подходящий голос.
Между ними словно протянулась невидимая нить.
– Ладно, девочка, – негромко сказал Рэдфорд. – Ладно. Начнем с одной из твоих песен. Я сохранил основное построение и базовую мелодию, но ты увидишь, что аранжировка здорово изменена. Слушай внимательно, пока мы проиграем сопровождение от начала до конца, а потом, когда будешь готова, начинай петь.
Габриэль встала у рояля и в то самое мгновение, когда послышались первые аккорды, поняла, что Мишель не ошибся. Звучание группы превосходило любые ожидания. Это был блюз, жесткий и ритмичный. И в этом стиле ей предстояло исполнять свои собственные песни. Габриэль посмотрела на Мишеля и широко улыбнулась ему, стараясь успокоить его. Все будет хорошо. Она едва не задрожала от предвкушения. «Все будет хорошо» – это слишком слабо сказано. Перед ней вот-вот откроется совершенно иной мир.
Музыка стихла, и несколько секунд Габриэль стояла не шевелясь. Потом, когда вновь послышались резкие пронизывающие звуки вступления, она оттолкнулась от рояля, танцующим шагом вышла на середину комнаты и запела.
Ей не потребовалось спрашивать, хорошо ли у нее получилось. Как только были сыграны последние ноты, музыканты разразились громовыми аплодисментами, к которым присоединились Рэдфорд и Мишель и которые сказали ей все что нужно.
– Весьма недурно, малышка! – торжествующе воскликнул Рэдфорд и тут же грянул «Персики в сливках», потом «Я люблю». Песня сменяла песню, некоторые из них были написаны Габриэль и уже освоены группой Рэдфорда, иные – известны с незапамятных времен. И только когда проголодавшийся Гэвин поднял крик, испытание подошло к концу.
– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказал Рэдфорд. Смахнув со лба пот, он поднял младенца на руки. – Ну и каково это – быть королевой рок-н-ролла?
– Это замечательно! – Лицо Габриэль лучилось радостью, ее сердце все еще неистово колотилось, по шее и спине стекали капли пота.
На сей раз ослепительная улыбка Рэдфорда получилась несколько кривоватой.
– Не спеши. Вот повторишь сегодняшнее выступление, только под лучами прожекторов, – и тогда узнаешь, почем фунт лиха!
Тем временем Габриэль расстегнула взмокшую блузку, и младенец припал к ее груди. Рэдфорду еще не доводилось встречать таких женщин, как Габриэль. Она казалась хрупкой и наивной, но пробуждала в нем пламенную страсть, не прилагая к тому ни малейших усилий. Вместе с тем Рэдфорд видел, что она не намерена доводить их взаимное, почти неодолимое влечение до логического завершения. В первую же секунду знакомства Рэдфорд безошибочно уловил в глазах твердый отказ на его молчаливое предложение.
Он терялся в догадках, отчего это могло быть. Он ни на мгновение не поверил, что такая женщина позволила бы мужу и ребенку подавлять свои природные наклонности. Разве что она сама так решила. А чтобы принять именно такое решение, она должна была любить мужа и ребенка больше всего на свете. Рэдфорду стало интересно, кто он, ее муж, если женщина с такими необузданными плотскими аппетитами, как Габриэль, готова хранить ему верность.
* * *
– Надеюсь, ты понимаешь, что, если все получится, контракт на запись пластинки, считай, у вас в кармане? – спросил Мишель, баюкая на коленях крошку Гэвина. Габриэль нервно собирала вещи: платье, которое намеревалась надеть, белые кожаные сапожки и косметику.
– Да. – Она не могла позволить себе размышлять о контрактах. Все ее мысли были целиком сосредоточены на предстоящем концерте. Через два часа состоится ее дебют в роли рок-певицы. По меньшей мере две песни ее сочинения достигнут ушей широкой публики. – Я ничего не забыла, дорогой? – спросила она, оглядывая квартиру и сжимая сапожки и платье в одной руке, а сумочку с косметикой – в другой.
– Нет. – Мишель нервничал не меньше ее. Это был не просто рок-концерт, а мероприятие, которое будут передавать по телевидению. Его увидят миллионы зрителей. Лучшие из лучших американских и британских рок-групп съехались во Францию. Самые известные французские группы наперебой стремились попасть в число участников.
– Отлично. В таком случае я готова, – отозвалась Габриэль, встряхивая роскошной рыжей гривой.
В комнату вошла мать и, как всегда, со страхом принялась наблюдать за тем, с какой уверенностью и умением Мишель обращается с ее внуком.
– Тебе письмо, дорогая. Оно пришло из Сайгона. Но не от Нху.
– Мой Бог! – Габриэль тут же забыла о концерте, вскрыла конверт и с бьющимся сердцем впилась глазами в строчки, набросанные небрежным почерком Гэвина.
...поэтому я в ближайшее время возвращаюсь в Дананг, хотя и думаю, что у буддистов уже иссяк запал, – рассказывал Гэвин ближе к концу письма. – Нху считает, что у них нет и не было ни малейшего шанса, поскольку они не способны выдвинуть альтернативного политического лидера. Твоя тетушка – просто прелесть. Я завидую ее энергии и оптимизму. Она взяла меня под свое крылышко, и с тех пор во мне вновь пробудился интерес к жизни... – В завершение Гэвин написал, что он дьявольски скучает без Габриэль и очень ее любит.
– Добрые вести? – спросил Мишель, нервничая все сильнее. Если в послании написано что-нибудь плохое, он никогда не простит Вань того, что она дала письмо дочери за два часа до самого важного выступления в ее жизни.
– Да. – Габриэль на секунду прижала письмо к груди, борясь с подступившими слезами. Господи, как она любит Гэвина! Как она по нему тоскует!
– Тогда нам пора идти, – заметил Мишель и поднял ребенка одной рукой, а другой взял корзину-люльку.
Габриэль согласно кивнула, продолжая усиленно моргать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104