К тому же у нее есть неоспоримое преимущество — она получила хорошее воспитание. Это то, чего О'Шогнесси не сможет купить тебе ни за какие деньги.
— Я поняла, это она!
Рамон оттолкнул ее, и Глория растянулась на полу.
— Кстати, порой встречаются женщины, к которым слово «шлюха» никак не подходит, чего не скажешь о многих твоих подругах.
— Сволочь! — завизжала Глория, забыв все свои благородные манеры, когда дверь за ним захлопнулась. — Поганый ублюдок!
Заливаясь слезами, она колотила руками и ногами по лиловому ковру, устилавшему пол, пока банкир из номера-люкс этажом ниже не позвонил управляющему и не пожаловался на шум.
* * *
Принимая ванну, переодеваясь и готовясь к поездке на Кейп, Нэнси была целиком поглощена своими мыслями. Только когда Моррис сообщил, что ей звонили из Вашингтона, она наконец вернулась к действительности.
— Муж не сообщил, когда будет удобно позвонить ему?
Расписание Джека в Вашингтоне было чрезвычайно плотным, и Нэнси не хотела тратить попусту время на попытки связаться с ним, если у него было совещание.
— Нет, мадам. Звонил не мистер Камерон, а мисс Гизон.
— Понятно. Мисс Гизон не оставила сообщения?
— Да, мадам. Она просила передать вам, что сенатор сегодня вечером улетает в Чикаго и не сможет связаться с вами до пятницы.
— Благодарю, Моррис.
Нэнси позволила Моррису помочь ей накинуть шубу на плечи и надела перчатки. В Чикаго собирались бизнесмены, чтобы обсудить последние проекты федерального правительства по повышению уровня занятости населения. Это было более важное событие, чем обезумевшая от горя жена. Она так нуждалась в его поддержке, а он не обращал на нее ни малейшего внимания.
Выйдя на улицу, Нэнси зажмурилась от ослепительной белизны снега. Вполне возможно, что Джек попросил Сайри позвонить в Нью-Йорк, лежа с ней в постели. Нэнси явственно представила эту сцену: «Да, кстати, Сайри. Позвони в контору адвоката по поводу нового плана ассигнований. Отшей этого идиота из Пенсильвании и передай Нэнси, что я позвоню ей, когда вернусь из Чикаго».
Сайри наверняка держала блокнот и ручку у изголовья. Она была очень рациональной. Нэнси судорожно вздрогнула и села в «ролле». Она дала себе слово ни о чем не думать, пока не приедет в Хайяннис. Ни о Джеке, ни о докторе Лорримере. ни даже о Рамоне.
Коллинз укутал ее колени пледом из меха котика. Нэнси не могла заставить себя не думать о Рамоне. Она ощущала его незримое присутствие.
Когда они въехали в туннель, Нэнси закрыла глаза. Она была влюблена. Влюблена по ушн, окончательно и бесповоротно. Раньше она думала, что любила Джека. Теперь же стало ясно, что это было совсем другое чувство. Он никогда не вызывал у нее бурных эмоций и не стремился разбудить в ней страсть. По своей неопытности ома решила, что фригидна. Теперь же, если даже ей больше никогда не придется спать с другим мужчиной, она знает, что это не так. Благодаря Рамону. Она восхищалась им. Ей нравилось наблюдать, как он двигается, слушать его, говорить и смеяться вместе с ним. Он просил ее уехать с ним, и она знала, что согласится.
Ей осталось жить всего несколько месяцев, и она не собиралась тратить их попусту, сидя в одиночестве в нью-йоркском особняке, и дожидаться, когда позвонит Джек. В Хайяннисе будет то же самое, хотя она считала это место своим домом. Там прошла большая часть ее жизни, там родилась Верити. Но сейчас дочь находилась за тысячи миль от этого городка, и Нэнси никому там не нужна. Ее ожидали всего лишь унылые прогулки по побережью да редкие партии гольфа. Нет. лучше уж она поедет с Районом, куда бы он ни позвал ее. Но сначала надо привести в порядок свои дела. Еще не оформлено завещание, а ведь она очень богатая женщина. От отца ей достались акции железных дорог, капитал в нескольких банках, вложения в табачный и даже хлопковый бизнес.
Патрик О'Шогнесси сделал деньги на торговле съестным, но вложил свой капитал в предприятия других отраслей. Советуясь со своим осторожным отцом, Нэнси никогда не делала рискованных шагов. Серия банкротств на Уоллстрит фактически обошла ее стороной. По прибытии в Хайяннис она прежде всего вызовет из Бостона своих финансовых консультантов и адвокатов, чтобы уладить дела. У Джека и его семьи достаточно своих денег. Состояние мистера Камерона-старшего оценивалось такой громадной цифрой, что от нулей у Нэнси рябило в глазах. Верити — вот кому нужны были ее деньги. Верити и ее титулованному мужу, живущим в неспокойной Европе.
Зять Нэнси не раз с восхищением отзывался о новом германском канцлере, однако эти речи не произвели на нее должного впечатления. Она узнала кое-что от своей портнихи Розы Гольдштейн. Роза была немецкой еврейкой, но вовсе не стремилась вернуться на родину. Ни одно из пылких утверждений Дитера о том, что Версальский договор — позор для немцев и что канцлер прав, приняв решение о всеобщей воинской повинности, не могло заставить Нэнси забыть выражение лица своей портнихи, когда та вернулась из Берлина несколько месяцев назад.
— Евреям нет места в Германии, — сказала она печально. — На последнем обеде, где я присутствовала, один из гостей заявил, что скоро головы всех выдающихся еврейских деятелей будут торчать на телеграфных столбах по всей стране. — Она вздрогнула. — Я ненавидела себя за то, что промолчала. Не сказала, что я еврейка. Я успокаивала свою совесть тем, что не хотела ставить в затруднительное положение хозяев, но не это было главной причиной. Просто я струсила, а трусам не место в Германии.
Как-то в разговоре с Дитером Нэнси упомянула о том, что сообщила ей Роза. Он рассмеялся и сказал, что ее подруга поддалась истеричной еврейской пропаганде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142