Сжав кулаки, он двинулся на Джимми. Мальчишки образовали широкий круг. Все знали, что Джош Лукас хорошо действует кулаками, но Джимми Мердоку было все-таки уже четырнадцать лет, и был он достаточно рослый. Увы, в тот день Джош познал унижение, оставшись лежать в пыли с расквашенным носом и разодранными штанами и рубашкой. И отец снова отодрал его за это пряжкой. Чтобы как-то залечить раны, нанесенные его самолюбию, Джош тут же разыскал трех своих сверстников и бил их до тех пор, пока те не запросили пощады.
Восстановив хотя бы частично уважение к самому себе, Джош появился на следующий день в школе, надменно игнорируя присутствие Джимми Мердока. Кейт Кеннеди, прознав о состоявшейся драке от расхваставшегося победителя, смотрела на Джоша с интересом. Конечно, он пока еще был ребенком, но довольно привлекательным. Кейт попробовала представить себе, каким он станет, года через четыре, после чего снова повернулась к Джимми Мердоку, который предложил ей отправиться после занятий на ручей.
Наконец солнечным ранним утром в порт вошла «Счастливая звезда». Джош решил, что занятия в этот день можно послать ко всем чертям, и побежал ее встречать. Кристина, улыбаясь, помахала ему сверху рукой.
– Пойдем на холм? – спросил он, когда Кристина сошла с судна.
Девочка с сожалением покачала головой:
– Нужно вначале навестить дядю Миллера. Ты же ведь знаешь, Джош.
– А потом? Поднимемся к кладбищу?
– Потом – да, – согласилась Кристина. Глаза у нее были грустные. – Я так ненавижу визиты к дяде Миллеру! Другое дело – тетя Миллер, но она еле говорит. Я даже не могу поверить, что эти сопливые детишки – мои кузены!
– Они не кузены, – уверенно сказал Джош. – Они были бы кузенами, если бы дядя Миллер был родной брат твоего отца. А раз они только кузены, то их дети тебе приходятся уже троюродными братьями.
По лицу Кристины можно было понять, что она испытала облегчение, а Джош остался вполне горд собой.
– Готова, Кристина? – спросил ее отец, дружески похлопав Джоша по спине. Он ненавидел визиты к Эрнесту Миллеру не меньше Кристины, но не считал нужным распространяться об этом. Члены его семейства по отцовской линии имели достойные профессии. Его отец был химиком и широко известным аптекарем. Младшая сестра матери выходила замуж в спешке, в чем позже раскаивалась, и в результате этой спешки появился на свет Эрнест Миллер. Эрнест был в настоящее время единственным оставшимся в живых родственником Хаворта, не считая, разумеется, Кристины. Поскольку его семья жила в Ливерпуле, Джон Хаворт считал своим долгом поддерживать родственные отношения. Тем более что Эрнест Миллер, как и его отец, не демонстрировал большого прилежания к работе, и его жена и дети жили в невероятной бедности. Визиты капитана Хаворта были светлым лучом в жизни детишек. Он никогда не приходил с пустыми руками, принося с собой пакеты с чаем, бисквиты, свежие фрукты – лакомства, которые в другое время у них на столе не появлялись.
Крепко сжимая отцовскую руку, Кристина готовилась к тому, чтобы пережить предстоящее испытание. Миллеры жили в домике, который находился через две улицы от дома Джоша. По дороге Джон Хаворт зашел в маленькую лавку и купил несколько булок хлеба, восемь унций вареной ветчины, несколько банок сгущенного молока, сахара, масла и чая. Наконец набил карманы различными недорогими конфетами и продолжил путь дальше, то и дело нагибаясь под веревками с развешанным для сушки бельем. Когда они приблизились к домику, дверь которого была открыта, Джон Хаворт незаметно расправил плечи и поудобнее сжал в руке ладонь Кристины.
У порога их встретили радостным визгом детишки и, окружив Джона Хаворта, стали ловить конфеты, которые он им подбрасывал. Затем капитан повернулся к ним спиной и шагнул в темную комнату, откуда шел тяжелый запах. Жилье было не хуже и не лучше того, что находилось возле Ливерпульского порта, но мысль о том, что его кровный родственник живет в таких условиях, и притом главным образом по причине лени, наполняла капитана гневом.
Комната была грязная и обшарпанная, потолок черный от копоти, стены лоснились от жира. Вдоль стены стояла кровать, и, взглянув на Лизу Миллер, капитан понял, почему кровать перенесли сюда. Лиза выглядела страшно бледной и невероятно худой и вряд ли была способна подниматься вверх по каменной лестнице. Младенец что-то тщетно пытался высосать из сморщенной груди матери. Джон Хаворт ругнулся и раздраженно спросил:
– Где черти носят Эрнеста?
– Куда-то ушел. – Лиза безнадежно махнула костлявой рукой.
Лицо Хаворта стало суровым – таким Кристина редко видела отца. Он сунул деньги в руки дочери и сказал:
– Сходи в лавку, купи свежего молока и еще немного сгущенного, а также бутылочку и соску.
Дети с порога широко раскрытыми глазами наблюдали за тем, как он налил в большой черный чайник воды, поставил его на плиту кипятить, а затем стал чистить и скрести стол, стулья и все, что попадалось на глаза.
Женщина на кровати попыталась выразить немой протест, который Джон Хаворт проигнорировал. Не смущало его и удивление на ребячьих лицах: мужчина – и вдруг занимается чисткой и уборкой! Не иначе у него не все дома!
Отчаянно чертыхаясь, Джон Хаворт убрал с пола мусор, загрузив им грязное ведро, затем принялся драить пол. Он с такой силой скреб деревянные доски с въевшейся в них грязью, словно от этого зависела его жизнь.
Кристина вернулась с молоком и не решилась заговорить с отцом, когда он молча, явно клокоча от гнева, взял молоко из ее рук. Даже она испытала чувство страха. Джон Хаворт вылил полбанки сгущенного молока в бутылочку, разбавил охлажденной кипяченой водой и взял хнычущего младенца из рук матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120