Отличная работа, верно, Марипоса? – Сойер присел на корточки.– Сойер, я с тобой разговариваю, но ты, похоже, слышишь хуже, чем пень!– Я не глухой, как пень. Я все прекрасно слышу.– Так когда ты научишь моих людей стрелять и скакать верхом?– Стрелять и скакать верхом... – Сойер нахмурился. – Я не слышал, чтобы ты об этом говорила...– Потому что ты меня не слушал. Я только что пыталась сказать тебе о том, что значат для меня эти качели. Понимаешь, Сойер, мне кажется, ты сделал эти качели, потому что все-таки решил пойти навстречу моим людям, позаниматься с моими стариками.Сойер медленно поднялся.– Только потому, что я сделал тебе эти качели, ты уже решила, что я соглашусь позаниматься с твоими стариками?– Да.– Тогда ты ошиблась. То, что я сделал тебе эти качели, не имеет никакого отношения к твоим старикам. И я вовсе не собираюсь учить их стрелять и скакать верхом.– Но...– Я дал им работу, как ты просила.– Связывать лучины в пучки – это не...– Это работа!– Но ты заставляешь их это делать дома! А им нужна тренировка, Сойер. Они должны быть сильными, а откуда у них возьмутся мускулы, если они только и делают, что связывают палочки? Такая работа им не нужна, запили это себе на носу!– Может, зарубить на носу?– Пили, руби – делай что хочешь, мне плевать! Сойер начал терять терпение:– Я не могу работать, когда эти старикашки крутятся у меня под ногами. Вчера вечером тебе не понравилось, что я за весь день сделал всего несколько досок, а теперь ты...– Тебе не надо было делать мне качели. Твой замечательный поступок убедил меня в том...– Послушай, я сделал эти качели только потому, что... – Он осекся. Надо поосторожней выбирать выражения, а то она, чего доброго, вообразит, что он влюбился в нее. – Я сделал их, потому что они могут тебе пригодиться, если у тебя когда-нибудь будет возлюбленный.Сафиро помрачнела, и Сойер понял, что задел ее за больное.– Я не хотел говорить «если», – поправился он, – я хотел сказать «когда». Когда у тебя будет возлюбленный, тебе понадобятся качели, чтобы качаться. Все влюбленные качаются на качелях, Сафиро, это каждый знает. Даже ты говорила, как видела в городке влюбленную пару, и она качалась на качелях...– У меня никогда не будет возлюбленного, Сойер, и ты это знаешь. – Да, он знал.– Будет, обязательно будет. У тебя...– Ты меня поцеловал.Он замер. Значит, вчера вечером.. , – она не спала? Черт бы ее побрал!Сойер кашлянул.– Да, поцеловал. Обычный поцелуй на ночь, ничего особенного.– Но ты же не целуешь в губы Тья и Асукар, когда они ложатся спать.Когда наконец она отстанет от него?!– Я просто чмокнул тебя, черт возьми!– Мне понравилось.Сойеру очень хотелось выяснить, как сильно ей понравилось, но решил, что ни за что на свете не спросит об этом.– Я рад, что тебе понравилось, но знаешь, я уже жалею о том, что поцеловал тебя. Ради Бога, Сафиро, забудь этот глупый поцелуй! Черт возьми, да это вообще был не настоящий поцелуй!– Да? А какой же тогда настоящий?Сойер молчал. Ее губы... Розовые лепестки, мед и лимон. О Господи, с каким удовольствием он показал бы ей, что такое настоящий поцелуй!– Сойер?– Я больше не хочу говорить о поцелуях! Поцелуи и заборы... это вещи несовместимые.Он собрал инструменты и пошел туда, где лежали срубленные деревья. Сафиро – за ним. Сапфир у нее на груди раскачивался из стороны в сторону.– Сойер, зачем ты меня поцеловал и сделал мне качели, если я тебе не нравлюсь?– Что? Я не говорил, что ты мне не нравишься.– Значит, я тебе нравлюсь?Сойер бросил инструменты около сваленных бревен.– Ты мне нравилась пять минут назад. Он взял пилу и начал отпиливать сук.– Но если я тебе нравлюсь, почему же тогда ты не хочешь помочь моим людям?– С чего ты взяла, что одна из женщин на портретах твоя мать? – сменил Сойер тему.– Я не хочу говорить про эти портреты...– Да? Ну а я не хочу говорить про твоих стариков. Мы квиты.Сафиро сорвала с поваленного дерева листочек.– У моего отца было много любовниц, и иногда они дарили ему свои портреты. Конечно, мне неизвестно, все ли его женщины на этих портретах, так что, возможно, моей матери среди них и нет. Мама подбросила меня отцу, когда мне был всего месяц от роду. Дедушка рассказывал, как это было. Однажды ночью они спали у костра, но проснулись от крика младенца и нашли рядом с лагерем корзинку. В корзинке была записка моему отцу. В ней говорилось, что я его дочь. Я очень похожа на отца, только глаза у меня другого цвета. Банда вырастила меня. Обо мне всегда хорошо заботились. Они и дальше будут заботиться, если только ты позанимаешься с ними и научишь их...– О Господи, с меня хватит! Прекрати, слышишь? Если ты еще раз попросишь меня обучить твоих старикашек, я...– Если бы ты выслушал, зачем мне нужна твоя помощь, ты бы...– Чтобы защищаться. Ты уже говорила об этом в тот день, когда впервые рассказала мне о своей бредовой идее. Но от кого вам защищаться, черт возьми? И потом, у вас есть сторожевая пума. Если Марипосы вам недостаточно, можете подключить к делу Джинджибер.Луис! Сафиро вздрогнула. Этот человек скоро будет здесь, и надо, чтобы Сойер все понял!– Сойер...– Никто не найдет Ла-Эскондиду, Сафиро. Если бы я тогда не видел, как ты сюда вошла, я бы в жизни не заметил ваш потайной ход. Черт, да легче найти источник вечной молодости, чем это убежище чокнутых преступников!Девушка нахмурилась:– Источник вечной молодости?Сойер решил отвлечь ее рассказом про этот источник.– Да, источник вечной молодости. Понимаешь, был такой парень, его звали Понсе де Леон. Он плавал по всем морям в поисках этого источника...– Хватит, Сойер.– ... вечной молодости. И он... Хватит? Я только хотел рассказать тебе про источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75