И не думай о том, что у него будет неполноценная жизнь — живут же другие с такой болезнью! Говорят, эпилептические припадки бывают даже у Наполеона.
— Мне не кажется, что жизни Бонапарта можно позавидовать. Впрочем, я согласна с тобой. — Диана вздохнула.
Виконт не сказал ничего такого, о чем она не думала сотни раз, но ей было приятно услышать от другого человека подтверждение собственным мыслям. Благодаря уму и хорошему нраву ее сына хорошо приняли в школе. Нет сомнения и в том, что он будет благоденствовать.
— Знаю, что слишком переживаю. Мне хочется не беспокоиться постоянно о сыне, но я ничего не могу с собой поделать. Как хорошо, что у нас с ним есть Мадлен и Эдит.
— Эдит? — переспросил Джерваз.
— Да. Она была в комнате вместе с Мэдди, когда ты вошел. Она заботится о Джеффри, о доме, да и вообще обо всем. По сути, она Джеффри как бабушка, а Мадлен — как тетя. — И вдруг неожиданно Диана призналась виконту в одной из своих тайн:
— Мы все просто обожаем его, но мальчику не хватает мужского общества. Поэтому он так тобой и заинтересовался.
— А его отец жив?
Сент-Обен сразу же понял, что не следовало задавать этот вопрос. Ледяным голосом Диана отчеканила:
— Я не хочу обсуждать с тобой отца моего сына.
Что ж, у Джерваза были свои тайны, и Диана имела право на собственные секреты, но виконту почему-то ужасно хотелось узнать что-нибудь об отце ребенка. Диана могла быть вдовой. Не исключено, что Джеффри — незаконнорожденный ребенок, и этим объясняется, почему его мать избрала древнейшую из профессий. Признаться, Джерваза возмущала даже мысль о ее прошлых любовных похождениях, а теперь еще и Джеффри добавил масла в огонь его ревности. Мальчик был связующим звеном между его матерью и ее бывшим любовником: каждый раз, глядя на сына, она вспоминала о человеке, соблазнившем ее. Ведь это случилось, когда Диана еще сама была ребенком.
Джерваз умел отлично представлять себе целую картину, увидев лишь ее фрагменты, поэтому, сопоставив все, что он узнал о Диане прежде, с тем, что он увидел этой ночью, молодой человек пришел к выводу, что она, пожалуй, была дочерью процветающего торговца, а то и мелкого дворянина. Она наверняка влюбилась в какого-нибудь красавца, негодяя, разумеется, который совратил ее, а узнав о беременности, тут же бросил. После чего семья не захотела видеть ее в родном доме.
Эти мысли были невыносимыми. Он вдруг понял, почему Диана так тщательно охраняла свою домашнюю жизнь. Ей отлично удавалась роль любовницы, у которой нет прошлого, и виконт принимал ее в этой роли.
Но это не могло продолжаться дольше. Глядя на ее чистый профиль, Сент-Обен вдруг понял, что ни слово «любовница», ни тем более «шлюха» ей не подходит Она была просто Дианой — женщиной, сумевшей доставить ему такое наслаждение, какого он до нее и не знал. Ее сегодняшний гнев и враждебность были даже милы Джервазу. Но она перестала казаться Джервазу дивной игрой воображения, превратившись просто в женщину, которая беспокоится за своего ребенка, которой пришлось немало пережить.
Сидя в нескольких футах от нее, Сент-Обен вдруг почувствовал необычную близость с нею, которая была значительно ощутимее той, что они испытывали в постели.
— Приезжай в Обенвуд на Рождество, — вдруг предложил он.
Диана изумленно посмотрела на него, но в полумраке Джерваз не смог разглядеть ее выражения.
— Ты хочешь, чтобы я приехала в твой дом?
— Почему бы и нет? Конечно, все станут судачить, но господа из Лондона тоже вольны вести себя в собственных поместьях, как им вздумается.
Улыбка мелькнула на лице Дианы, когда она услышала его циничное замечание.
— Соблазнительное предложение, но, к сожалению, я не могу его принять.
— Конечно. — Допив бренди, он с силой грохнул бокал об стол. — Я и забыл, что ты не сможешь принимать других клиентов целых две недели. Ведь ты не захочешь их огорчать, не так ли? — Джерваз сам был удивлен своей грубости.
— Нет, дело не в этом, — спокойно произнесла Диана. — Большинство светских господ уедет на праздник из города, так что я вполне тоже могла бы покинуть Лондон. Но не смогу же я оставить сына на Рождество. Эдит и Мадлен — его семья.
— Возьми его с собой, — неожиданно предложил Джерваз. — Пусть приедет Мадлен. И Эдит. Хочешь — прихвати с собой и француженку-кухарку. Обенвуд велик, там много людей можно разместить.
— Ты это серьезно?
Сент-Обен обрадовался, услышав недоуменные нотки в ее голосе.
— Я всегда серьезен, — заметил он. — Это худший из моих грехов.
Засмеявшись теплым смехом, который Джерваз так любил, Диана подошла к нему, уселась на подлокотник его кресла и провела своей нежной рукой по волосам молодого человека.
— Мне надо обсудить это с Эдит и Мадлен, но если они согласятся, я буду счастлива приехать к тебе.
— А у Джеффри есть право голоса? — Он погладил ее щеку.
— Я знаю, что он бы снова с радостью отправился за город.
Стало быть, раньше они жили за городом. Джерваз намотал себе это на ус. Наклонив к себе голову Дианы, он нежно поцеловал ее. Ее губы были мягкими и податливыми, но, прервав поцелуй, девушка зевнула:
— Уже слишком поздно, милорд. Приятно, конечно, осознавать, что ты такой сильный, но мне кажется, я могу заснуть сидя.
Улыбнувшись, Джерваз погладил тонкую руку Дианы — ему явно не хотелось уходить — У меня есть и другая причина пригласить тебя в Обенвуд. Может, там мы проведем вместе всю ночь. — Подумав, он добавил:
— Полагаю, ты не из-за Джеффри прогоняешь меня?
— Боюсь, что именно так, — кивнула Диана. — Если Джеффри в два ночи можно было наплести что-то о том, что ты зашел ко мне поесть, то как ты утром объяснишь ему, почему лежишь в моей постели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132