От этого вкрадчивого вопроса волоски на руках Мадлен встали дыбом. Мужчина, который казался ей знакомым, исчез за незримым, но кривым зеркалом. Его лицо утратило всякое подобие человеческого. При виде холодной, жестокой, расчетливой насмешки в глазах Себастьяна у Мадлен холодела кровь.– А что стало с убийцей?– Я вызвал его на дуэль и убил, – беспечно отозвался Себастьян.Мадлен ни на секунду не усомнилась в его словах. Он ответил ей на вопрос, задать который Мадлен до сих пор не решалась. Как он мог обойтись с ней так низко? Очень просто – он способен и на большее злодеяние.– Больше никогда не пытайтесь овладеть мною силой, – негромко, но твердо заявила она, – иначе мы расстанемся.Он коротко кивнул, маска исчезла с его лица.– Вот так-то лучше. Чтобы преуспеть в роли любовницы, ты должна уподобиться герцогине. Герцогини никогда не плачут. Они дуются, требуют, бунтуют, но не признаются в том, что им больно.Он взял Мадлен за руку, игнорируя попытку сопротивления, поднес к губам и запечатлел на ней дружеский, теплый поцелуй.– Я не раскаиваюсь, но прошу простить меня. Я же предупреждал: некоторые из моих уроков будут жестокими. Возможно, вскоре у тебя будут все причины возненавидеть меня. Но зато ты узнаешь, как вести себя в жизни, которую ты сама выбрала. А теперь пойди умойся.Мадлен решительно встретила его взгляд. Он отсылал ее из комнаты, словно напроказившего ребенка! Унижение оказалось нестерпимым. Оно жгло горло Мадлен, словно кислота.– Вы весьма доходчиво объяснили свою точку зрения, месье. А теперь убирайтесь ко всем чертям!
Себастьян взглянул на карманные часы: Мадлен опаздывала на пятнадцать минут. Ужин остывал. Сунув часы в карман, Себастьян отметил, как нервно переступил с ноги на ногу стоящий в углу лакей. Себастьян не знал, стоит ли сходить за Мадлен – подобный поступок мог только осложнить положение. После случая в музыкальном салоне Мадлен не показывалась в лаборатории. Себастьян считал, что в этом виноват только он сам.Немного успокоившись, он понял, что обошелся с Мадлен на редкость жестоко – оттого, что разозлился на нее. Одного взгляда Мадлен хватало, чтобы пробудить в нем неуемное желание. В ее улыбке он буквально купался, радуясь, как щенок, резвящийся на солнцепеке. Желание вспыхивало в нем повсюду – в библиотеке, в бальном зале, везде, где он оставался наедине с Мадлен. Ее тоже влекло к нему – чувства девушки ясно отражались в ее огромных темных глазах. Себастьян изнывал от желания оттолкнуть ее от себя, убить в ней чувства. И теперь это ему удалось.Он сомневался, что сумеет забыть потрясение, которое проступило на лице Мадлен после нанесенной ему пощечины. Даже если бы он бросился на нее, как взбешенный пес, она не испытала бы такой обиды и страха.Себастьян взял бокал с вином, поражаясь переполнившему его презрению к самому себе. Во всем виноват его проклятый нрав, нрав его отца. Он пересилил голос рассудка.Себастьян вскочил с кресла. Неужели Мадлен прячется потому, что он причинил ей боль? Может, сам того не замечая, он вывихнул ей руку? Или оставил шрам?Он был уже на полпути к дверям столовой, когда они вдруг распахнулись.Мадлен оделась в старомодное платье, которое носила в дни работы на кухне, – простое, темное, с пышной юбкой и длинными рукавами, платье служанки. На ее лице сохранялось выражение абсолютного самообладания, но Себастьян сразу понял, что это бунт, попытка восстать против его властных замашек. Его губы восхищенно дрогнули. Мадлен проявила дерзость, особенно если вспомнить о том, что случилось утром, и избавила Себастьяна от беспокойства. Если она по-прежнему в состоянии бросить ему вызов, значит, рана не столь глубока.– С твоей стороны было весьма любезно составить мне компанию, Миньон. – Он подвинул ей стул, не дожидаясь, когда это сделает лакей. – Налейте вина мадемуазель.Мимоходом Мадлен отметила, что Себастьян разоделся в черный бархат и атлас, словно собрался на бал, и задумалась: неужели он уезжает? – однако промолчала, опасаясь выдать свою заинтересованность. Вместо этого она с настороженным удивлением уставилась на пенящееся шампанское в своем бокале. Когда Мадлен наконец подняла глаза, то обнаружила, что Себастьян со спокойной насмешкой наблюдает за ней.– Ты хочешь знать, почему я так добр к тебе, – ведь утром я обошелся с тобой жестоко.Мадлен сумела шевельнуть губами:– Да.Себастьян удобно устроился в кресле.– Это свойственно некоторым мужчинам. Мы быстро вскипаем и так же быстро забываем о гневе при виде красоты. – Он поставил на стол возле правой руки Мадлен маленькую бархатную шкатулку. – Это подарок. Знак моего восхищения.Мадлен отдернула руку.– Меня нельзя купить, месье!Он улыбнулся, в глазах дрогнуло отражение язычков свечей.– Я же пообещал быть с тобой честным. В нашем мире женщине живется нелегко. Ты в любой момент можешь оказаться во власти могущественного человека, пока сама не обретешь богатство и власть. А теперь открой шкатулку и убедись, что она содержит полезный вклад в твое будущее.Мадлен обдумала несколько возможных поступков, в числе которых была и попытка швырнуть шкатулкой в Себастьяна. Но заподозрив, что эта ребяческая выходка представит ее в невыгодном свете, она взяла шкатулку, нашла пружину, удерживающую крышку, и нажала на нее.На черном бархате лежал браслет шириной в полтора дюйма, искусно сделанный из плотно пригнанных друг к другу бриллиантов, с золотой застежкой в виде бабочки с желтыми алмазными крылышками и сапфировыми глазами. Такое чудесное украшение Мадлен видела впервые.– Он тоже принадлежал моей матери.Мадлен подняла голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118