Она с удовольствием заключила:
— Так оно и есть, самые шикарные!
Он застонал.
— Я работал, и это главное. У меня есть два младших брата, Гас и Ник. Ник — иностранный корреспондент «Таймс», а Гас с женой и детьми разводит скаковых лошадей в Кентукки.
— А внешне они на тебя похожи?
Он посмотрел на нее:
— Хочешь, чтобы у тебя был выбор?
— Ник — это сокращение от какого имени?
— Николас, в честь моей прабабушки, которая была гречанкой.
— А Гас?
— Густав.
— Он блондин, — проницательно заметила Джорджиана. — А Ник наверняка высокий, смуглый и очень страстный.
— Я, конечно, не ревную, но как бы ты описала меня?
Она сделала вид, будто пристально его рассматривает.
— Будучи старшим, ты работал усерднее всех, старался оправдать надежды старших. Ты серьезный, даже чересчур, и всегда стремился к самым трудным и высоким целям. А теперь тебе кажется, что ты связан обстоятельствами.
После недолгого молчания он сказал:
— Не будь ты на моей стороне, я бы встревожился. Ты умеешь читать мои мысли, Джорджи.
— К сожалению, нет, — ответила она. — Просто то же самое я могла бы сказать о себе. Я ведь тоже старшая в семье. У меня есть брат и сестра.
— Про Алана мне говорили. — Он подмигнул ей. — Расскажи мне о младшей сестренке. Она такая же милая, как ты?
— Марис шестнадцать, и сейчас она в Индонезии с моими родителями. Моему брату двадцать один, и он работает в электронной фирме на западном побережье. — Она сделала паузу и добавила: — Его зовут Джеймс.
— Марис светленькая или темная?
Джорджиана с облегчением вздохнула: Максим не спросил ее про Алана!
— Она — роскошная блондинка, настоящая приморская девушка, которая проводит почти все свое время в бикини на пляже. Папа говорит, что она сводит с ума индонезийских мужчин.
Максим улыбнулся:
— Кажется, мне твоя семья понравится.
— Тебе очень не хватает поездок по всему миру?
— Хочешь, чтобы я не отвлекался, а? Честно говоря, нет. По крайней мере я не скучаю по тому, чем занимался в прошлом году. Когда-то мне казалось, что моя работа будет значимой только в том случае, если она будет отражать все, что в мире происходит не так, если она будет заставлять людей замечать это и задумываться. Пусть это будет вызывать отвращение или слезы, но по крайней мере не оставит их равнодушными к горю и страданиям, которые их окружают. Теперь я понимаю, что это было наивно. Люди могут быть и выше этого, и ниже. Есть такие, которые выплачут себе глаза, глядя на труп трехлетнего ребенка на первой полосе газеты, а потом перевернут страницу и начнут ворчать на то, сколько денег мы тратим на помощь странам третьего мира. А есть и другие, множество порядочных людей, которые стараются помогать, где это возможно. Они не нацеливаются менять что-то в мировом масштабе, но мир вокруг себя они меняют. Именно их скромные дела помогают людям жить.
Джорджиана улыбнулась. Максим говорил с ней как с другом! Он говорил так, словно ему легко быть с ней откровенным.
— Ты очень хороший человек. Он нежно сжал ее колено:
— Именно поэтому ты любишь меня? Потому что мной можно крутить как хочешь?
— Я люблю тебя потому, что у тебя голова реалиста и сердце романтика.
— А ты уверена, что не наоборот?
Джорджиана пожала плечами:
— В любом случае мне это нравится. И что ты намерен делать? Тебя вынуждают оставить фотожурналистику, чтобы управлять семейным делом?
— Я уже искал повод уйти, — признался он. — И мне только жаль, что им стала смерть отца.
Она кивнула:
— Мне тоже жаль.
Он бросил на нее быстрый пытливый взгляд, который она ощутила всем телом.
— Мне все еще не верится, что ты со мной! — Его хрипловатый голос не мог скрыть его чувств. А потом он уже веселее добавил: — Тебя, похоже, не удивило, что я умею оказывать первую помощь. Хочешь узнать, как я этому научился?
Джорджиана приняла новую тональность разговора:
— Я хочу знать о тебе все!
За разговором дорога пролетела незаметно. Рассказы Максима о поездках в раздираемые войной уголки земли позволили ей увидеть ужасающие картины, которые трудно было себе представить. Но все же, помимо страданий, он видел и отвагу людей, которым приходилось выносить невыносимое.
Когда они остановились, чтобы поесть в гостинице, Джорджиана больше не могла сдерживать свой энтузиазм:
— А ты не думал о том, чтобы оформить свои рассказы в книгу? Ты так хорошо рассказываешь, Максим! Я уверена, что ты нашел бы для нее издателя. Вместе со своими фотографиями — теми, которые, как ты говоришь, откладывал, потому что они были слишком экспрессивными или забавными для информационных агентств, — ты смог бы создать убедительную и трогательную картину изнанки войны.
Он небрежно отмахнулся от этой идеи:
— Сейчас любой малограмотный готов писать книги.
— Но ты — исключение. У тебя есть опыт, ты получил журналистскую подготовку. А фотографии — это само по себе красноречивое свидетельство.
Он громко расхохотался:
— Ты же их ни разу не видела!
— Ты получил премии за свои работы. Они не могут не быть прекрасными.
— Твоя преданность меня потрясает. — Он улыбнулся и указал пальцем на стоящую перед ней рыбацкую похлебку с моллюсками. — А теперь ешь! Мне надо, чтобы этим вечером ты была сильной и отдохнувшей. У меня особые планы на твой счет.
Джорджиана принялась пережевывать нежное мясо ракушек с картошкой, с удивлением замечая, что в его обществе даже еда становится вкуснее.
— А погода тебя не тревожит?
Он посмотрел в окно, за которым кружились хлопья снега.
— Мы должны пересечь Зеленые горы в южной части штата. Это будет самый сложный отрезок пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61