Мэйсон и слова не успела сказать, как Лизетта набросилась на продавца, оглушив его возмущенной тирадой, выхватила из руки Мэйсон несколько монет и, сунув деньги продавцу, забрала латук.
– За вами нужен глаз да глаз, – презрительно констатировала Лизетта.
С этого момента их отношения перешли в следующую стадию. То была еще не дружба, но и не то безразличие, с которым Лизетта относилась к американке раньше. Несколько раз она забегала к Мэйсон без предупреждения и выводила ее за покупками – будь то продукты или одежда, а однажды Лизетта взяла Мэйсон под руку и, приведя к консьержке дома, где Мэйсон снимала квартиру, безапелляционно заявила, что Мэйсон больше не намерена платить такую громадную ренту за «эту жалкую лачугу». В другой раз Лизетта принесла Мэйсон билет в цирк Фернандо, где выступала в тот вечер. Мэйсон была потрясена легкостью, проворством и головокружительной храбростью Лизетты, творившей чудеса на своем опасном снаряде. Мэйсон искренне восхищалась своей парижской знакомой и не скупилась на добрые слова, но настоящей дружбы Лизетта так ей и не предложила. Мэйсон решила, что ей не суждено дождаться глобального потепления в их отношениях. Лизетта, похоже, людей предпочитала держать на расстоянии, а всю нерастраченную нежность дарила собакам.
Однако спустя несколько месяцев после посещения цирка Мэйсон решила зайти к Лизетте на бульвар Клиши, чтобы одолжить у нее вазу, которую она в свое время отдала Лизетте в оплату за позирование. Ваза нужна была Мэйсон для натюрморта. Оказалось, что Лизетта уехала из города с цирком на длительные гастроли по всей Франции и Италии. Мэйсон решила спросить у консьержки, не может ли та пропустить ее в квартиру Лизетты, но оказалось, что пожилая консьержка, с которой Лизетта была дружна, умерла неделю назад. Здание унаследовал ее сын, бездельник и негодяй, чьи ухаживания Лизетта под разными предлогами раз за разом отклоняла. Решив отомстить несговорчивой жиличке, тот как раз собирался отправить собак, которых Лизетта на время своего отсутствия доверила заботам пожилой консьержки, на живодерню.
– Вы не можете так поступить! – в ужасе воскликнула Мэйсон.
– Еще как могу. Она не оплатила жилье вперед.
– Я заплачу, – сказала Мэйсон.
– Слишком поздно. Я уже сдал ее комнаты кое-кому поприличнее, так что эти собаки скоро окажутся в мясорубке.
Мэйсон успела вызволить собак в самый последний момент.
Месяц спустя, в конце летнего турне, Лизетта появилась у двери Мэйсон в совершенно подавленном состоянии, со слезами на глазах. Она только что вернулась со своей прежней квартиры, где хозяин злорадно сообщил о том, что ее любимые псы давным-давно сдохли. Едва не выцарапав негодяю глаза, Лизетта отправилась к Мэйсон.
– Это чудовище отправило моих деток на казнь.
Мэйсон уже собиралась успокоить ее, как из-за двери послышался радостный лай. Лизетта разом ожила. Она проскользнула мимо Мэйсон в комнату, упала на колени, и все семь собак бросились к ней, стали прыгать возле нее, лизать ее в лицо, и Лизетта визжала от восторга. Она целовала собачьи морды, рыдала, не сдерживая слез, но даже в своем смятении она успела заметить, что все псы чистенькие и у каждого на шее красуется красная ленточка.
Лизетта медленно поднялась с колен и растерянно сказала:
– Вы… Вы спасли их!
– Едва успела. Этот сукин сын действительно отправил их на живодерню.
– Но вы ведь даже не любите собак.
Мэйсон улыбнулась:
– Я не знала, что люблю их. У меня никогда не было собак. Но этих ребят я очень полюбила.
– Но… Вы держали их у себя целый месяц. Выгуливали их, купали… Все это время и все хлопоты… Что заставило вас так поступить?
– Я просто не могла дать им умереть, – сказала Мэйсон. – Они – это часть вас.
Лизетта смотрела на нее несколько долгих мгновений. Затем наклонилась, взяла с пола щенка пекинеса и протянула его Мэйсон.
– Вот, это тебе, – сказала она, впервые обратившись к Мэйсон на ты.
Это «ты» тронуло Мэйсон, но еще более трогательным был сам подарок. Лизетта готова была отдать ей самое дорогое. Но Мэйсон покачала головой:
– Я не могу принять месье Фу. Он твой малыш. Позволь мне лишь навещать его время от времени.
Лизетта прижала щенка к груди. Она ни разу более и словом не обмолвилась о том, что произошло. Но с этого момента она стала Мэйсон самым преданным, самым верным другом. Мэйсон знала: что бы с ней ни произошло, Лизетта всегда придет ей на помощь как любящая сестра.
Так что вполне естественно, что в той неординарной ситуации, в которой оказалась Мэйсон, она поспешила к Лизетте, зная, что та, должно быть, страдает, получив весть о ее, Мэйсон, «кончине».
Последние из одолженных ей пяти франков Мэйсон потратила на то, чтобы на омнибусе приехать в цирк Фернандо, расположенный у подножия Монмартра. Лизетта должна была скоро закончить работу и повести домой собак.
Не желая устраивать сцен в помещении цирка, Мэйсон решила подождать подругу на улице. Очень скоро она увидела Лизетту, ведущую на поводках своих собак. Мэйсон знала, куда пойдет Лизетта, и потому просто стояла и ждала, пока та не поравняется с ней. Но собаки узнали Мэйсон раньше Лизетты, радостно залаяли и потащили Лизетту к ней. Лизетта готова была отругать своих любимцев, когда увидела, что вызвало в них столь бурную реакцию. Карие глаза француженки сначала изумленно округлились, в них даже мелькнул испуг, но испуг почти мгновенно сменился радостью.
Стараясь не проявлять своей радости слишком бурно, Лизетта прошептала:
– Я ведь не сплю?
– Если ты спишь, то и я тоже, – с улыбкой ответила Мэйсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101