– Подробности меня не интересуют, делайте, что вам приказано! И немедленно! – Внезапно его лицо приняло спокойное выражение. – Как поступить с женщиной, вы знаете. Займитесь ею до того, как послать за стариком.
– Полковник, – осторожно заметил адъютант, – разумно ли сажать столь знатную даму в камеру? Первый консул настаивал на том, чтобы мы обходились с аристократами должным образом. И генералу Ришпансу может не понравиться, если женщину…
Глаза полковника Марсо превратились в ледышки, шея непомерно раздулась. Адъютант подумал, что более всего полковник смахивает сейчас на бойцового петуха.
– Идиот! Кретин! Как вы смеете подвергать сомнению мои приказы?! Здесь командую я, а ваше дело подчиняться. К тому же Наполеон Бонапарт находится далеко от Гваделупы и не имеет представления, как управляться с этими людьми. То же самое и генерал – ему подавай результаты, а добиваюсь их я!
Лицо полковника стало пунцовым, темные глаза горели яростью. Он продолжил свою тираду:
– Мадемуазель Шарбоно необходимо посадить в камеру, чтобы сделать эту девицу более сговорчивой и заставить ее принять мое… как бы это назвать… предложение. – Он ухмыльнулся, как бы удивляясь собственной дерзости. – Думаю, после нескольких часов в камере она охотно выполнит любую мою просьбу. – Его глаза сузились. – А теперь ступайте и выполняйте, что вам велено.
– Слушаюсь, полковник. Будет исполнено, полковник.
Пятясь и то и дело кланяясь, молодой капрал удалился.
Оказавшись за дверью, он с облегчением вздохнул. Честолюбие полковника не знало границ, и можно было только пожалеть мадемуазель Шарбоно, если она вздумает ему перечить. Парино знал, что полковник умеет быть беспощадным.
4
Доминик сидела в тесном и душном караульном помещении и была вне себя оттого, что с ней так поступают. Она не сводила глаз с двери, в нетерпении ожидая, когда вернется караульный и проводит ее к губернатору.
Но время шло, и ее нетерпение сменялось гневом. Поначалу, только прибыв в форт, она решила постараться расположить к себе генерала и быть с ним полюбезнее. Теперь же она попросту потребует немедленного освобождения Валькура.
Дверь отворилась, и в комнату с церемонным поклоном вошел военный в сине-красной форме капрала.
– Доброе утро, мадемуазель. Чем могу служить?
– Так это вы продержали меня здесь более часа? – набросилась на него Доминик.
Его лицо выражало полное равнодушие, и у нее возникло впечатление, что ему совершенно наплевать на доставленные ей неприятности.
– Увы, признаю свою вину. Но у меня столько дел. Все пустяки, но отнимают уйму времени.
– Как ваше имя? – гневно спросила Доминик. – Мне придется сообщить о вас вашему командиру. Не думаю, чтобы он одобрил ваше поведение.
Он лишь улыбнулся на это. Ее угроза не возымела на него никакого действия.
– Капрал Фрэнсис Парино, мадемуазель.
– Ну что ж, капрал Фрэнсис Парино, согласился ли генерал Ришпанс принять меня? – решив быть терпеливой, осведомилась Доминик.
Он распахнул перед ней дверь.
– Соблаговолите следовать за мной, мадемуазель Шарбоно.
– Так генерал примет меня? – снова спросила она, упрямо не двигаясь с места.
Капрал слегка поклонился, не ощущая вины за то, как ему велено было поступить с ней.
– Если вы последуете за мной, все в скором времени разъяснится.
Он жестом показал, чтобы она вышла первой, и Доминик неохотно повиновалась. Пока они проходили помещение за помещением, Доминик репетировала про себя слова, с которыми обратится к генералу Ришпансу, когда окажется с ним лицом к лицу. Но увидев, что они спускаются в сырой, полутемный подвал, она заволновалась.
– Вы хотите, чтобы я сначала повидалась со своим братом? – в замешательстве промолвила она.
Капрал молча улыбнулся и слегка подтолкнул ее вперед.
– Я желаю сегодня же забрать Валькура домой. Видите ли, наш дедушка болен, и Валькуру необходимо быть дома, чтобы распоряжаться на плантации Уиндворд. Сахарный тростник гниет на полях и…
Она запнулась, ибо в эту секунду ее ноздрей коснулся отвратительный запах. Ошеломленная, она остановилась, пока стражник, на поясе у которого висело кольцо с ключами, отпирал тяжелую деревянную дверь. За дверью был беспросветный мрак.
Капрал Парино протянул руку и взял у стражника фонарь.
Шагая по крутой лестнице, Доминик различала по сторонам лишь неясные тени. Но, судя по всему, они с капралом двигались мимо массивных решетчатых дверей. Ей стало жутко при мысли, что Валькура держат узником в этом страшном подземелье.
– Где мой брат? – обратилась она к капралу, лицо которого хранило каменное выражение. – Он здесь?
Вместо ответа тот вставил ключ в ржавую замочную скважину, и дверь со скрипом отворилась. В камере не было освещения, но Доминик бросилась внутрь, зовя брата.
И тут, убедившись, что камера пуста, она поняла все. Она повернулась к капралу Парино, но в этот момент железная дверь с лязгом захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ.
– Мсье, что вы делаете? – воскликнула Доминик, метнувшись к двери, и изо всех сил вцепилась в прутья решетки, пытаясь открыть ее. – Неужели вы оставите меня здесь? Я не сделала ничего Плохого. Ну, погодите, мой дедушка добьется, чтобы вас разжаловали и самого бросили за решетку!
Эта угроза лишь развеселила ее тюремщика.
– Вы же сказали, мадемуазель, что ваш дедушка стар и болен. А я слышал, что он вдобавок выжил из ума.
Не оборачиваясь более, он пошел прочь, оставив Доминик в ощущении, что все происшедшее – дурной сон. Не может быть, чтобы это случилось с ней на самом деле!
Они с Валькуром были как-никак французскими подданными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90