Боюсь, что у нас впереди еще много времени.
Алана вынула из-за голенища мокасин нож и принялась ловко освежевывать кроличью тушку. На Николаса это произвело неизгладимое впечатление: ни одна из его знакомых женщин не была на такое способна.
– А мне говорили, что я похожа на мать! – заявила после долгой паузы Алана.
– Может быть, но глаза у тебя синие, как у отца.
Алана сердито отвернулась, давая понять, что разговор ей неприятен. Она не желала иметь ничего общего с человеком, который после маминой смерти бросил ее на произвол судьбы.
Николас помялся, не зная, как к ней подступиться, и куда-то ушел. Он был еще очень слаб, но Алана не стала предлагать ему свою помощь, понимая, что для гордого мужчины зависимость от женщины – страшное унижение.
Содрав с убитого зверька шкурку, Алана развела рядом с дилижансом костер и принялась поджаривать кролика на деревянном вертеле.
Вскоре капитан вернулся. Он был очень бледен и пошатывался от слабости, однако это не помешало ему побриться и привести себя в порядок.
Когда его тень упала на лицо девушки, она почему-то до того разволновалась, что ее рука, державшая вертел, задрожала.
– Чертовски здорово пахнет! – Николас улыбался, опускаясь на большой валун и приваливаясь спиной к дереву.
– Моя бабушка начинила бы кролика сухими ягодами, завернутыми в листья, и поджарила бы его на углях, – сказала Алана. – Но, увы, здесь это невозможно.
– Ты тоскуешь по бабушке, да?
Алана отвела взгляд.
– Вам, наверное, покажется странным, но я стараюсь не вспоминать о прошлом. Это слишком тяжело. Если бы не война, все было бы по-другому…
– Какая война? – удивился Николас. Взгляд Аланы мгновенно стал колючим.
– Ах да, я забыла! Вы же белый, а белые назвали это резней… Интересно, а если бы победили вы, как бы это называлось? Вы предпочли бы говорить о победоносной войне?
– Насколько я знаю людей в Вашингтоне, они предпочли бы последнее, – медленно произнес Николас и, посмотрев на Алану в упор, спросил: – Ты кого-нибудь потеряла в этой… войне?
Глаза девушки лихорадочно заблестели.
– Да! В тот страшный день рухнул весь мой мир. И это непоправимо.
– Кого ты потеряла? – с каким-то странным волнением спросил Николас. Он и сам не понимал, почему ему так важно это узнать.
Алана заколебалась. С одной стороны, Николас был белым, а следовательно, врагом, а с другой, – ей необходимо было с кем-нибудь поделиться своим горем. Она не могла больше носить эту боль в себе!
– Уже после войны я потеряла дедушку, который был для нас воплощением мудрости и благородства, – тихо промолвила она, в конце концов решив, что мертвые не обидятся на нее, если она расскажет Николасу о разыгравшейся трагедии. – А на войне… на войне погиб Серый Сокол.
При упоминании о женихе в глазах Аланы засветилась нежность. И тут же в ее мозгу, словно молния, промелькнула страшная мысль. А что, если…
– Капитан, вы… были на этой войне? – с дрожью в голосе спросила она.
Печаль Аланы камнем легла на сердце Николаса, ему было безмерно жаль худенькую, хрупкую девушку, которой в самом начале жизни пришлось пережить столько горя.
– Нет, Синеглазка, – покачал он головой. – Я не имею никакого отношения к этой войне. Моя война – как, впрочем, и твоя – проиграна. Мы с тобой оба побежденные.
11
Николас незаметно наблюдал за Аланой, вновь занявшейся приготовлением пищи, пытаясь представить себе, какие воспоминания всколыхнул в ее памяти их печальный разговор. Отчего-то ему не давали покоя мысли о Сером Соколе. Кто он и кем приходился Алане?
– Во время гражданской войны погибли тысячи мужчин. Чьи-то мужья, отцы, сыновья. Многие южанки поняли бы тебя, Алана, – осторожно промолвил капитан. – Им тоже знакома горечь утраты.
– Наверное, – пожала плечами Алана, и ее изможденное лицо исказилось от боли. – Но мне от этого не легче. Я не могу примириться с мыслью, что я осталась жива, а Серый Сокол – нет.
– Этот человек был твоим женихом или мужем?
– Мы… мы должны были пожениться. Он заплатил за меня выкуп – двадцать коней – и построил для нас хижину. – К глазам Аланы подступили слезы. – Но в тот день, когда я должна была стать его женой, Серый Сокол погиб… Мне говорили, он отважно сражался и… перед смертью думал обо мне, – еле слышно добавила она.
Николаса охватили противоречивые чувства. Ему и жалко было Алану, и почему-то неприятно представлять ее себе рядом с бравым индейским воином…
– Серому Соколу повезло, у него была любящая невеста. Когда я умру, мою смерть некому будет оплакать, – тихо сказал он.
Алана вспыхнула.
– Вам, мужчинам, лишь бы воевать! Вы так спокойно относитесь к смерти! Признайтесь, это вы виноваты в его гибели? Да?
– Нет, Синеглазка. Я же тебе говорил, меня не было на этой войне.
– Но там были ваши соотечественники!
– Ты несправедлива ко мне. Я же не виню тебя в том, что индейцы убили Джорджа Кастера.
Глаза девушки потемнели от ненависти:
– Он заслуживал смерти!
Видя, что разговор ранит ее, Николас решил сменить тему:
– Синеглазка, а почему ты притворялась, будто не знаешь английского?
– Я… я плохо к вам относилась и не хотела с вами разговаривать, – призналась девушка. – В моем сердце не было места ни для чего, кроме ненависти. Мне хотелось только умереть.
– Понятно, – произнес после долгой паузы Николас. – Что ж, ты имеешь основания не доверять белым людям. Они причинили тебе слишком много зла.
– Во всяком случае, своему отцу я не доверяю, – с вызовом сказала Алана. – С чего это он вдруг решил обо мне позаботиться? Столько лет я была ему безразлична, а тут… Лучше бы он вовремя подумал о моей маме и бабушке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94