– Королева жестом предложила Дини присесть. – Вы есть садиться. Мне нужно пожевать ваше ухо.
– Что пожевать, ваше величество?
– Я хотеть пожевать ваше ухо, то есть поговорить, а вы – слушать.
Не обращая внимания на легкое удивление своей придворной дамы, королева отошла к рабочему столику и вернулась с большим конвертом в руках. Некоторое время Дини с ужасом думала, что это те самые бумаги, которые Кромвель подготовил для расторжения брака. Но потом с облегчением отбросила эту мысль. Королеву явно занимали дела совсем другого рода.
– Читайте это, пожалюста. Это, может быть, есть вам приятно, – сказала королева, протянув Дини бумагу.
Письмо – а это было именно письмо – поражало аккуратностью и красотой каллиграфически выписанных букв. В 1540 году Дини, пожалуй, не приходилось видеть почерка лучше. Девушка присвистнула. И ляпнула:
– Прекрасный почерк, ваше величество. Тот, кто это писал, мог бы заиметь целое состояние, работая гравером в магазинах подарков или выписывая дипломы.
Королева ткнула указательным пальцем с плоским ногтем в текст:
– Вы есть читать, пожалюста.
Дини пожала плечами и принялась за чтение.
«Позвольте мне означенным посланием выразить вашему величеству уважение как новой королеве и свое полнейшее послушание. Я еще слишком мала, матушка, и не имею другой возможности восславить ваше величество, кроме как этим письмом. В нем я со всей почтительностью поздравляю вас по случаю вашего бракосочетания. Я надеюсь, что ваше величество проявит ко мне столько же расположения, сколько я выказываю почтительности в данном послании».
Дини, не скрывая удивления, во все глаза уставилась на королеву:
– Позвольте, ваше величество, я не знала, что у вас есть дети. Кто бы ни писал это послание, в нем вас называют матушкой.
Королева Анна кивнула:
– Это есть моя падчерица, дочь короля, моего супруга.
– Понятно, – сказала Дини и снова принялась изучать письмо. – Скажите, сколько ей лет?
– Шесть.
– Что? Неужели шестилетний ребенок самостоятельно сочинил такое послание?
Королева улыбнулась:
– Кажется, она есть весьма умная штучка, так? Дини согласно кивнула и вновь обратила взор на каллиграфически выписанные строчки.
– Где она живет? – спросила девушка, не поднимая глаз. – При дворе я ее не видела. Я, признаться, даже не видела маленького принца. Его охраняют, как государственного изменника.
– Он наследник короля, самый близкий к трону родственник. Король есть хорошо заботиться о свой единственный сын.
– Принцесса тоже наследница короля, ваше величество. Почему ее нет при дворе?
Королева выразила удовлетворение живым участием Дини в судьбе дочери ее венценосного супруга:
– Я есть поэтому обращаться к вам, мистрис. Значит, вам тоже есть казаться правильным, что принцесса Елизавета должна быть здесь?
Дини, продолжая рассматривать письмо, ответила:
– Разумеется, но где она живет?
– Ее содержат в другой дворец. Боюсь, что король ее есть не очень любить и не хочет ее видеть возле себя.
– Но почему, скажите на милость, король ее не любит? Она ведь совсем ребенок? – прошептала Дини. Она живо представила себе милую, умненькую девочку, которую не хочет видеть отец. Это напомнило ей переживания собственного детства. – Я не слишком хорошо знаю придворную жизнь, поэтому не могли бы вы мне напомнить, кто ее мать?
Удивлению королевы, казалось, не было предела.
– Ее мать есть была Анна Болейн, которую король казнить три года назад.
– Господи, девочке, оказывается, было всего три годика, когда это случилось!
Королева бросила в сторону двери обеспокоенный взгляд, затем на цыпочках подкралась к ней, приоткрыла створку и оглядела холл и примыкающий к нему коридор. Потом она снова заговорила, но уже приглушенным голосом:
– Я есть показать это письмо королю. Я есть надеяться, что он почувствует жалость к маленький девочка. Я даже приказать мой повар приготовить ему пончики, прежде чем с ним говорить.
– И что же случилось? – Дини склонилась перед королевой. Но стоило ей приблизить свое лицо к лицу Анны Клевской, как она снова ощутила густой, непривычный запах, исходивший от нее. Впрочем, на этот раз он уже не казался девушке столь неприятным, как раньше.
– Король есть очень разозлиться, мистрис Дини. Он говорить какие-то нехорошие слова, но я не знать точно какие. Он сказал, чтобы я убираться и еще – что мать принцессы Елизаветы была шлюха.
Дини попыталась представить себе вспышку королевского гнева, и ей стало нехорошо.
– Значит, ей не позволят находиться при дворе, – констатировала она мрачно.
– Не так просто. Король давать мне приказ пойти к Кромвель, чтобы окончательный ответ написать он.
– Великолепно. Представляю, какой опекун для малолетней девочки выйдет из первого министра Генриха! Как ей, должно быть, понравится с ним переписываться!..
– Вы так думать? – выразила свое удивление королева.
– Нет, ваше величество, – твердо заявила Дини. – Я думаю, что все это ужасно.
Снова заглянув в письмо, она обнаружила крохотный цветочек, нарисованный детской рукой. Он был так мал, что его было трудно заметить. Но рисунок означал призыв одинокого сердечка к сочувствию со стороны взрослых.
– А Кромвель уже видел послание? – задумчиво спросила Дини.
– Нет. Мистрис Дини, у меня нет никакого влияний на король. У вас – есть. Вы можете придумать что-нибудь, чтобы помогать несчастный девочк?
Дини стиснула в руке письмо и задумалась: отдает ли королева себе отчет, что, помогая принцессе, которую ни разу не видела, она сама подставляет себя под удар? Впрочем, в глазах Анны Клевской появилось нечто позволившее Дини утверждать, что ее величество вполне осознает опасности, грозящие ей при дворе Генриха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119